Гаумата обратил внимание, что Атосса милостива ко всем своим рабыням, но больше всех доверяет лишь одной, имя которой было Атута.
Атута была родом из племени коссеев, которое обитало в гористой части Элама. Коссеи отличались необыкновенной воинственностью. У них было в обычае, чтобы молодые девушки перед тем, как выйти замуж, обучались владеть оружием наравне с юношами. Атута была единственной из всех рабынь Атоссы, которая носила на поясе небольшой кинжал с костяной рукояткой в виде завившейся кольцами змеи.
Гаумате было ясно, что рабыня-эламитка не просто служанка, но прежде всего телохранительница Атоссы.
В беседах Атосса любила задавать каверзные вопросы. Например, что бы сделал Гаумата, если бы мидяне предложили ему стать их царем?
Гаумата ответил: его воцарение в Мидии невозможно, так как он не может предать Бардию.
«Ну, а если Бардию постигнет внезапная смерть, смог бы ты возглавить Персидское царство?» – допытывалась Атосса.
По ее глазам нельзя было понять, говорит она всерьез или шутит.
Гаумата попытался уйти от прямого ответа, сказав, что при столь отменном здоровье Бардии не грозит внезапная смерть.
«И Камбиз обладал крепостью тела, а где он теперь? – парировала Атосса.
Подобные беседы, более похожие на расспросы, очень смущали Гаумату. Он впервые встретил женщину с мужским складом ума. Атосса даже не пыталась кокетничать с ним. Природная женственность неизменно подавлялась в ней строгостью нрава и рассуждениями о том, как мельчают персидские цари: ее отец завоевал полмира, а брат – с трудом захватил Египет, другой же брат и вовсе отказался от завоеваний.
Все попытки Гауматы оправдать действия Бардии наталкивались на неизменную язвительность Атоссы.
«Ты говоришь так, потому что сам столь же нерешителен, как мой брат, – говорила она с презрительной усмешкой. – Ты возвысился благодаря Бардии, и в случае его смерти тебя живо оттеснят в сторону такие как Интаферн и Гистасп. Поэтому ты отрицаешь войны, поскольку они чреваты гибелью Бардии.
Бардия же упивается царским величием после долгих лет неопределенности и страха оказаться в немилости у Камбиза. Боязнь потерять жизнь, а вместе с нею и трон в одном из походов заслонила перед ним все. Персы прозвали Камбиза Деспотом за его жестокость. А для Бардии, по-моему, подойдет прозвище Счетовод, поскольку он проводит больше времени с писцами в канцелярии, нежели верхом на коне в воинском стане».
Бардия как-то раз поинтересовался у Гауматы, дошло ли у него с Атоссой до постельных утех. В ответ он услышал, что на все попытки сближения Атосса отвечает Гаумате издевательскими намеками, что, мол, его самооценка неизменно возрастет после близости с нею, а вот ее собственная, вероятно, понизится.
«Поэтому Атосса обычно предлагает мне своих рабынь вместо себя», – печально вздохнул Гаумата.
– Этому издевательству нужно положить конец, – заявил однажды Бардия, ободряюще подмигнув Гаумате. – Действуй решительно, друг мой. Хватай Атоссу за волосы и тащи в постель! Можешь даже связать ее, чтобы она не сопротивлялась. Дай ей почувствовать свою силу. Именно так действовал Камбиз, когда почувствовал влечение к Атоссе.
– Но это прямое насилие, – неуверенно промолвил Гаумата. – Атосса возненавидит меня после этого.
– Плюнь ты на ее ненависть, – сердито сказал Бардия. – Ее издевки над тобой стоят этого. Пусть Атосса почувствует, что она такая же женщина, как и ее рабыни.
