Наше дальнейшее общение изменило в корне мое представление о том, какой может быть женщина и педагог в особенном Городе Детства, где, как известно, нет полутонов. Оказывается, она имеет право думать иначе, шутить и иронизировать, рассказывая о своей студенческой жизни, придумывать истории о людях, идущих по улице, танцевать на школьных дискотеках вопреки молчаливому неодобрению педагогического коллектива и (о, чудо!) шить себе все эти прекрасные наряды, вязать и, так же, как и я, любить Прибалтику с огромными соснами и мягкими дюнами, прохладное Балтийское море и запах свежемолотых кофейных зерен, музыку Домского Собора и это пленительное ощущение свободы! Когда наше общение стало более доверительным и обсуждение книг и фильмов шло взахлеб, я посмела признаться в странном желании, о котором могла ли намекнуть строгой маме, не говоря уже о взрослых учителях? Я хочу погулять у моря в дождь, увидеть серое полотно, сливающееся с горизонтом, вдохнуть морскую свежесть, услышать, как капли дождя стучат по воде и увидеть Каспий в непогоду. Она отозвалась так естественно и стремительно, едва не бросившись мне на шею – и я хочу этого, мечтала всегда, откуда ты знаешь об этом?!? В Городе Детства восьмидесятых трудно было представить девушек на пляже без сопровождения мужчин – пусть это никого не удивляет! То, что можно легко сделать сейчас, тогда считалось почти невозможным! Все это очень нас сблизило, и сейчас я понимаю, что это была дружба двух девушек, с десятилетней разницей в возрасте, которую мы пронесли через всю жизнь. Я училась в университете – мы ходили на Т. Уильямса в Русский Драматический Театр и покупали одинаковые красные туфли на высоченных каблуках. Я рано вышла замуж, а она поздно, но мы обе растили мальчиков почти одного возраста и вывозили их на природу. Они играли – мы болтали без умолку, готовили вкусную еду, обсуждали актеров, мечтали о том, чтобы увидеть мир. Могли ли представить, что очень скоро это будет нам доступно?!?
Я закончила университет и стала работать в школе, а она говорила – как бы я хотела побывать на твоих уроках! уверена – они замечательные! Мы говорила на английском, водили детей на утренние спектакли, узнали друг про друга все – а я по-прежнему обращалась к ней только на «Вы» и только по имени-отчеству: Саният Магомедовна. Как, впрочем, и сейчас…
Они помогли мне понять главное: грамотно преподносить свой предмет – это очень хорошо. Качество преподавания – важный критерий, но далеко не самый важный и не единственный. Сделать свой предмет любимым, воспитать творческий подход к учебе, духовно обогатить, увидеть в ученике личность – это тоже неоценимо, но мы запомнили тех, кто был похож на живых людей, со своими интересами, эмоциями и смелыми мыслями, кто воодушевил и вел за собой. Именно они заслужили больше, чем уважение – мы их любили!
Низкий поклон им за это и огромная благодарность!!!
Чтобы быть хорошим преподавателем,
нужно любить то, что преподаешь,
и любить тех, кому преподаешь.
В. Ключевский
Теплое октябрьское утро девяностого года, дома девятимесячный сын, а я иду на первый в своей жизни урок. В новую школу времен перемен. Надо признаться, что мы ощущали перемены особым образом. Прежде многонациональный Город Детства постепенно менял свой состав, все пытались говорить только на национальном языке, с тревогой поглядывали на соседей, зарплаты ждали долго, с продуктами было совсем не просто, но кого это пугало в двадцать лет? «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен», – предостерегал мудрый Конфуций, но мы видели, как в книжных магазинах появлялись недоступные прежде книги, видеомагнитофоны открывали новый мир зарубежного кино, Цой почти из каждого окна «требовал перемен», а железный занавес приоткрылся настолько, что многие уже собирали чемоданы. Так что мы не соглашались с Конфуцием, цитировали Тютчева («Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые!»), надеялись на лучшее и были счастливы.
