Алла места от злости не находила – всю радость эта уродина тощая ей испортила! Если б не Дашка, Аллочка и тут себя королевой бы чувствовала. Снисходительно повествовала бы о летнем путешествии, о поклонниках, каких эти замухрышки-одноклассницы только в кино видели. Да они все в рот бы Аллочке заглядывали! Нет, всё, всё Дашка испортила!
А на предпоследней переменке ещё того хуже случилось. Погода солнечная была, теплынь летняя, даром, что сентябрь на дворе стоял. Из душных классов все на двор повысыпали. Малышня игры затеяла: девчонки прыгали по расчерченным мелом классикам, пацанята шныряли меж большими, то ли догоняя друг друга, то ли прячась.
И тут остановилась у школьной ограды машина, и в кабине Аллочка увидала Кирилла. У неё аж сердечко ёкнуло от радости: ну-ка, Кирка, давай, глянь на меня! вот я какая! А он помахал рукой: «Общий привет!», по Аллочке глазами мазнул. Видел! Она не ошибалась, он её видел, и… ничего… Скользнул глазами мимо, разулыбался… Дашке! А она прям засветилась вся… Подошла быстренько… как собачонка на свист подбежала. Кирка чего-то сказал коротко, перекинулись словами… глаза бы не глядели!
Аллочке так тошно стало, аж живот заболел.
– Девчонки, я домой пошла. Скажите, что заболела.
– Ты и правда, бледная какая-то… Может, к медичке зайдёшь?
– На фига она мне, ваша дура-медичка!
Алла повернулась и пошла в класс, вещи свои забрать. Ноги показались чужими, как ходули негнущиеся. Шла на этих ходулях и думала, что все смотрят ей в спину и ухмыляются, подсмеиваются…
Аллочка ещё за дверью услышала стрекот печатной машинки, и это подлило масла в огонь её раздражения.
«Секретарша у неё, интересно, для чего юбку протирает? Пусть бы она и таскала работу домой, и стучала бы там себе, сколько влезет! Нет же! Мамочке обязательно надо притащиться с этим и долбить, долбить. Дятел! И плевать ей, что у меня голова раскалывается!» Алла забыла, что у неё вроде бы совсем не голова болит, а живот.
Хмурая, что осенняя туча, она вошла в комнату, где работала мать.
– Аллочка? – удивлённо глянула на дочь Галина Георгиевна. – Что так рано сегодня?
– Голова болит, – буркнула та недовольно.
– Голова? Вот, тебе на! Ни с того ни с сего. Ты голодная?
– Нет. Не хочу ничего.
– Ну иди, приляг, золотко моё, отдохни. Я сейчас закончу и приду к тебе. Мне чуть-чуть осталось допечатать.
Алла прошла молча и села на диван. Галина Георгиевна вопросительно посмотрела на неё, но ничего не сказала, снова принялась за работу. Некоторое время Аллочка молчала, потом объявила:
– Я выхожу замуж.
Галина Георгиевна оторвала взгляд от клавиш и поверх очков посмотрела на Аллу.
– Вот как? И кому так повезло? – она решила поддержать шутку дочери.
– Кирке, придурку этому!
У Галины Георгиевны брови поползли вверх:
– Неужели он сватался к тебе? – рассмеялась она. – В самом деле – придурок!
Отсмеявшись, сказала:
– Ой, Аллочка, не смеши ты меня! Дай я закончу, это срочно, – и повернулась было к машинке, но то, что произошло дальше, заставило её о работе забыть.
Алла подхватилась с дивана, в ярости подскочила к столу и смахнула на пол толстую папку, лежавшую перед Галиной Георгиевной, – листы документов веером разлетелись по паласу.
– Да! Кирка придурок, олигофрен! Втюрился в эту Дашку! Но женится он на мне, а не на ней! Тебе понятно?!
– Аллочка… – Галина Георгиевна опешила. Она, в общем-то, привыкла к неожиданным желаниям и внезапным капризам, но вот такой, как сейчас, она никогда ещё свою дочь не видела.
