Дашенька. Роман - страница 50

– Ну, дак и у меня будут.

– Это что ж, ты со мной тягаться решил?

– Не знаю я, что такое вы задумали, а только добра вам из этого никакого не выйдет. Под статью хотите меня подвести? Сперва об том подумайте, что мне тогда разницы не будет – по одной статье идти или, к примеру, по двум.

– Грозишь? Ты – мне?!

– Зачем? Предупреждаю.

Аллу он не видел, да и видеть не хотел.

…Даша проснулась среди ночи и до утра глядела в обступившую её темноту. В душе было так же темно, пусто и выстужено. Ненормальный сон её стал своеобразной анестезией, к которой прибегла Дашина психика, просто выключив её сознание на время, пока организм справлялся с нанесённым ударом. Теперь последствия его ослабели, по крайней мере до степени, когда эмоции уже не грозили взорваться сметающим, болезненным, бесконтрольным бунтом-протестом.

К этому времени минуты, проведённые в доме Елецких, утратили смертельную свою ядовитость, и хоть болело, жгло, будто клеймо раскалённое, но ожог души переродился в урок, пусть жестокий, горький как хина, но урок, и Даша была сегодня уже не та, что вчера. Так отмирает, делается бесчувственной кожа на месте ожога. В глубине под ней скрыта тоненькая, чувствительная кожица, но сверху укрыта она мёртвой, которой всё равно – хоть коли её, хоть режь.

Утром Даша была спокойна, разве что немного медлительна, задумчива – вроде как не от мира сего. Но, чтоб это заметить, надо было приглядеться, в самую глубину глаз заглянуть, только едва ли Даша пустила бы туда сейчас кого бы то ни было. Часу в десятом услышали они, как стукнула калитка.

– Вот и Кира! Он вчера не знаю сколько раз приходил, – сказала Мария.

Даша, внешне по крайней мере, осталась абсолютно спокойной. Повернулась к входной двери, встала, прямая и… равнодушная.

Кирилл вошёл, склонив голову в дверном проёме, распрямился – и как на шило наткнулся. Чужие глаза на него глядели. Без злобы, без упрека даже. Просто – чужие.

Сколько они друг на друга глядели? Секунды. А Марии показалось – вечность. Странное на её глазах происходило и непонятное: Кирилл слова не сказал, войдя, только безотрывно на Дарёнку глядит. Чего это такое промеж них?

– Что ж ты… – Даша будто через силу губы разлепила, – Кира… У меня попросил бы… тебе я не отказала бы. Тебе – всё бы отдала.

А голос-то… лёд… слова – иглы ледяные.

– Дарья! – охнула Мария, к Кириллу глазами метнулась и того хуже стало: Кирилл… как он лицом потемнел… Да что ж такое делается?!

– Даша…

Сказал или выдохнул?

– Уходи. Не приходи никогда.

– И не выслушаешь?

– Уходи.

У Марии все слова подевались куда-то. Стоит онемелая, ладонь ко рту прижав, и только глядит непонимающими глазами, не верящими в то, что перед ней происходит.

– Это… что было-то… – спросила Мария, глядя на дверь.

– Кирилл Алку Елецкую изнасиловал.

– Да ты что?! – Марии показалось, что волосы у неё на голове зашевелились. – Ты с ума сошла! Приснилось тебе что ли, Дарья?!

– Всё, мам. Не спрашивай больше. Узнаешь ещё, теперь много найдётся охотников язык почесать.

– А тебе-то кто такое сказать мог?! Когда?!

– Да Елецкие и сказали, вчера.

С этим Даша отвернулась от матери, взяла свою школьную сумку и села за книжки и тетрадки. Это было самое лучшее занятие, которое она могла себе придумать – заняла голову задачками, чтоб не пробрались туда всякие ненужные мысли. И, как ни странно, ей это удалось, причём без особого старания. Просто сейчас, как Кирилла увидела, будто ещё одну задачку решила, ответ нашла. И стало всё равно. Досадно только, да и то, слегка – что голова безоглядно кружилась, что наивной была до глупости. А в жизни всё проще. Желания проще. Поступки предсказуемы. Если дурой не быть. Значит, не случилось ничего особенного, всё так и быть должно, как случилось. Просто она дура дурой была. До вчерашнего дня.