– Ну ты и крапива, Кирюха!
– Ладно уж, пошли, Семёныч. Всё равно ведь не отстанешь, – он обернулся к Даше, виновато пожал плечами и зашагал к машине.
Бригадир догнал его и пошёл по соседней меже.
– А к девчонке этой… ты того, не приставай, в общем.
– О-па! С чего ты взял, что я пристаю?!
– Я не слепой, не видел что ли, как ты ей по ушам ездил? Бабёнок тебе мало? Ты это брось, я не шуткую. За неё заступиться некому, так ты имей в виду, если что, я самолично по шее тебе надаю, не погляжу, что здоровый такой. Да и ей я ещё скажу, что ты у нас за фрукт. А то тоже ведь, уши-то развесила. Скажу, чтоб гнала тебя подальше от себя.
– Теперь меня, Семёныч, послушай. Сунешься к Дарье с разговорами да советами – гляди тогда, береги свою задницу. Я это тебе тоже, на всём серьёзе говорю. А до того, что ты видел: свёклу я полол, и больше ты ничего не видел и не мог видеть.
– Ишь, фрукт какой! – сердито насупился бригадир. – Никакого в тебе уважения. Тебе слово, ты десять в ответ…
Кирилл на это ничего не ответил, только глянул недовольно. А Семёнычу, видно, тоже, не с руки было продолжать разговор, потому что он как-то неправильно пошёл – хотелось взять-таки верх над пацаном, а он и точно, чисто крапива, где ни тронешь, там и жжёт.
…Уже опустились лёгкие сумерки, когда Даша вместе с подружками подошла к кинотеатру. У входа, неподалёку от двери, стоял Кирилл и курил. Сердце, как всегда, ёкнуло при виде его, она испугалась: вот сейчас подойдёт при всех и скажет: «Я билеты уже купил».
На поле он правду сказал – Даша его боялась и злилась на себя за этот страх. Ведь будь сейчас на месте Кира любой из одноклассников, а хоть и парень постарше, и в голову не пришло бы бояться, уж нашла бы что сказать, а то бы ещё и высмеяла. Но Кирилл… в его присутствии она становилась маленькой, неловкой, не шибко умной. Нужные слова не шли на ум, кровь приливала к лицу, и от этого всего становилось так стыдно, хоть провались на месте… Ну что ему надо от неё?
– Привет, Кира! – защебетали девчонки, проходя мимо него.
Он приветливо махнул рукой. Даша чуть улыбнулась, и увидела в близких глазах отражение свой улыбки.
За полтора с лишним часа, пока длился фильм, вечерние сумерки превратились в ночь, и село затихло. Потом сонно зашелестел тёплый дождик.
Оживлённая толпа вывалилась из дверей и разрушила тишину многоголосым говором и смехом. Кое-где запрыгали электрические лучи фонариков, распластались по земле. Закраснели огоньки папиросок. Но дождик, хоть и тихий, не располагал медлить – толпа рассыпалась и таяла.
Они уже отошли от кинотеатра, когда из темноты навстречу девичьей стайке шагнул Кирилл.
– Даша, а я тебя жду.
Переглянувшись, девчонки как-то очень быстро исчезли, и, застигнутая врасплох, волей-неволей Даша осталась перед Кириллом одна.
– Пошли? – позвал он.
Несколько минут они шли молча, потом он спросил неловко:
– Сердишься, что подошёл?
Даша глянула на него сбоку и насмешливо сказала:
– Не очень.
Кирилл повеселел, широко улыбнулся.
Дождь вдруг припустил ни с того ни с сего.
– Ой! Вот мы сейчас промокнем! – ойкнула Даша.
– Бежим! – Кирилл схватил её за руку и потянул за собой в сторону от дороги.
– Где это мы? – Даша не могла разобрать, куда привёл её Кирилл.
– В столярной мастерской, – Кирилл кивнул в сторону дома, чья крыша темнела за дворовыми пристройками. – Тут Михалыч живёт, а он с деревяшками повозиться любит, ну и сделал себе для удовольствия этот закуток за сараями. Верстак вон поставил, навес сделал от дождя и снега.
