Дассария - страница 11

Перед ним возникла и необходимость проведения решительных мер в отношении оппозиционно настроенной группировки в его армии. Осенью этого года Александр впервые столкнулся с таким явлением, как заговор приближённых к нему лиц, намеревавшихся устранить его от власти путём физического его уничтожения и желавших возвести на царский трон приемлемого для них человека. Причин для их недовольства его правлением оказалось довольно много, но основными из них были следующие: во-первых, их не устраивал сам факт продолжения войны. Цели, которые теперь преследовал Александр, были чужды и непонятны им, так как они считали, что воевать дальше уже не для чего. Месть персам за поруганные ими греческие святыни свершилась. Добычи было столько, что её размеры превышали всякое воображение. К примеру, в городе Сузы Александр подарил Пармениону дворец, принадлежащий раньше Багою, знатнейшему и богатейшему персидскому вельможе, в котором только одних одежд оказалось на тысячу талантов. Все сподвижники Александра утопали в богатствах. Всюду были слышны рассказы о том, что теосиец Гагнон подбивал свои сапоги серебряными гвоздями, а Лоннату для его гимнасии привозили песок специальными караванами из Египта. Филот же отличился тем, что пользовался охотничьими сетями длиной в сто стадий. Поговаривали и о том, что все эти люди умащаются в банях отнюдь не оливковым маслом, а драгоценной миррой и что у них огромное множество массажистов и постельничих. Приближённые Александра очень жаждали покоя и наслаждения сытой жизнью, добытой ими славными завоеваниями. Даже рядовые воины его армии, все без исключения, получили в виде жалований, всевозможных раздач и, главное, в результате постоянно учиняемых ими грабежей столько разного добра, что им всего этого вполне хватило бы для безбедного существования до конца своих дней, пожелай они провести их где-нибудь в Македонии или Греции. Перспектива обосноваться не в отчей земле, а в других краях, в новых, построенных Александром городах их не устраивала. Ярким свидетельством тому стал один случай. Когда во время стоянки в Гекаомпиле, в Парфии, кто-то умышленно либо по необдуманности пустил слух о том, что царь всё-таки принял решение завершить поход и возвратиться на родину, воины стали тут же готовиться к этому, пакуя вещи, и в лагере началась такая радостная суматоха, что их едва удалось успокоить. Во-вторых, македоняне заметили, что царь Александр стал отдаляться от них. Приход персов, вчерашних их врагов, в его свиту на высшие посты был явлением совершенно непонятным и неприятным для его рядовых воинов и более чем нежелательным и неприемлемым для всей македонской знати и греческих приближённых Александра. Они понимали, что теряют своё исключительное положение, перестают быть замкнутой правящей элитой и оттесняются на задний план.

Всё это однажды и подвело к созданию персидско-греко-македонской аристократии, но греки и македоняне вовсе не желали спокойно принимать в свою среду чужаков, а тем более персов, да к тому же ещё и делиться с ними почётными должностями, доходами и добычей. Ко всему положение значительно усугубилось и нарочитым усвоением Александром всего персидского. В его поведении всё отчётливее проглядывалось желание в полной мере вкусить от роскоши и власти его предшественников, Ахеменидов. Однако более существенными были политические соображения. Превращаясь в царя Азии, Александр понимал, что, опираясь только на своих македонских дружинников да на греко-македонскую армию, он не сможет сохранить нынешнее своё положение. Ему нужна была поддержка всего населения Ближнего Востока, но в особенности персидской аристократии, сохранявшей, несмотря на военное поражение Дария III, прочные позиции в общественно-политической жизни Передней Азии и в бывшей Персидской державе. Идя по такому пути, Александр выбрал для себя единственно возможную линию поведения – он желал предстать перед своими новыми персидскими подданными и приближёнными как законный преемник Ахеменидов. Естественно, как считал сам Александр, он должен был явиться миру в привычном для персов облике. Для этого он принял их одеяние, облачился в него и потребовал от всех своих приближённых лиц последовать его примеру. Более того, пытаясь подражать персидским властителям, он завёл себе гарем, состоящий из трёхсот наложниц. Постепенно и необратимо при его дворе умеренные и демократические греко-македонские обычаи стали сменяться на торжественный и пышный персидский церемониал. Он с пониманием относился к этим нововведениям и, помня о своём истинном происхождении, старался внедрить в общепринятый персидский образ жизни греко-македонские устои. Для достижения цели он поручил отобрать тридцать тысяч персидских мальчиков и повелел обучать их греческой грамоте и македонским военным приёмам и познаниям. По его приказу греческое воспитание получили и дети Дария III.