Избушка стояла прямо в лесу и была такая маленькая, что Ваня подумал: они точно в нее не поместятся. Но внутри оказалось достаточно места, чтобы разместиться на ночлег. Тем более, что спать они отправились не сразу, а долго сидели у костра. Дед Миша рассказывал о своих приключениях, которых за всю жизнь набралось немало.
И Ваня вдруг понял, какой дед счастливый человек:
«Вот он-то точно на своем месте и ни от кого не таится», – думал Ваня, засыпая.
В деревне он привык вставать засветло, поэтому на следующее утро, открыв глаза, даже удивился, что проспал так долго. Видимо, дело в особом лесном воздухе, о котором говорил дед Миша. Самого Михаила Николаевича в избе не оказалось. Ваня за него не беспокоился – в лесу дед, как дома, видно, ушел по своим делам.
Ваня отыскал в котомке лепешку, которой сейчас был особенно рад, собрал полную кружку ягод и принялся жадно все уплетать. На душе было удивительно легко, и он принялся напевать слова, откуда-то взявшиеся в его голове:
Давным-давно,
Белым-бело
Стелился снег
Тропой витой.
Он укрывал
Тот дивный сад,
Где жили мы
Судьбой одной…
Ваня так увлекся, что не сразу заметил деда. Михаил Николаевич нес кого-то на руках, а оно тряслось и стонало. Ваня вскочил с места и подбежал к старику. На руках у деда Миши был олененок, к одной из его ножек мертвой хваткой прицепились металлические челюсти.
– Охотники поставили, – объяснил дед Миша, гладя олененка по голове, – сейчас снимем аккуратно.
– Но отец говорил, что на маленьких не охотятся, – с волнением произнес Ваня.
– Он случайно попал, вместо мамы. Олениха меня приметила и отбежала сначала, но потом признала. Обещал ей, что сделаю все возможное.
– Как обещал? Разве они понимают? – удивился Ваня.
– Понимают. Но об этом потом. Ты, давай-ка, котомку мою принеси, инструменты нужны, чтобы эту заразу снять да рану перевязать.
Ваня послушался, решив, что расспросит потом. Дед Миша аккуратно положил олененка на землю:
– Держи его, чтобы еще больше не поранился, – сказал он Ване.
Ваня сел рядом с оленем и крепко прижал его к себе. Ему было так жаль малыша, что он ласково прошептал ему на ухо:
– Все будет хорошо.
Олень уткнулся в лицо Вани своим мохнатым носом и засопел, будто жалуясь.
Когда ловушка была снята, кровь из раны засочилась еще сильнее. Дед Миша завязал заднюю ногу оленя своим запасным бельем.
– А теперь нужно идти в деревню.
Дед Миша объяснил, что каждый миг на счету, нужно скорее доставить олененка домой. У Марфы нужные травки припасены, они остановят заражение.
Ваня сам вызвался нести оленя. Он был моложе и крепче деда, значит, и доберутся они быстрее. Возвращались другой, более короткой дорогой, и скоро оказались в деревне. Марфа Семеновна уже ждала их и, ничего не спрашивая, принялась помогать зверю. Ваня не знал, чем помочь, а потому просто гладил олененка по голове и повторял:
– Ты обязательно поправишься и будешь самым резвым оленем среди всех.
Ване казалось, что олененок понимает его. Зверь начал дышать спокойнее и через какое-то время уснул. От усталости Ваня тоже задремал прямо на сеновале с головой оленя на коленях.
– Разбудим его? С утра ведь ничего не ел, – спросил жену Михаил, – да и спать тут неудобно.
– Рядом с другом везде удобно. Даже не знаю, кому из них больше повезло: олененку или Ване.
Следующие дни Ваня проводил с оленем, изредка отлучаясь на огород. Рыбник должен был вернуться только с первыми холодами, поэтому Ваня мог спокойно выхаживать животное. Юноша знал, что отец не понял бы его и, пожалуй, даже запретил тратить время на такую ерунду.
