В ночь с 22 на 23 июня мы, трое братьев, спали на полу в передней половине дома. Вдруг на рассвете слышу осторожный стук в окно. Я проснулся и прислушался:
– Иван, а Иван!
Тихий мужской голос звал отца. Он проснулся, высунулся в окно и спросил:
– Кто там, что нужно?
– Иван, беда, война, Иван! Вчера утром Германия напала на нас!
– Как война? – только это и произнес отец.
Иван Гаврилович помолчал несколько секунд. Наверное, в эти секунды у него в голове мелькнуло, что его заберут на фронт в первую очередь согласно его военно-учетной специальности ВУС-1, а также представил все тяготы и ужасы войны. Ему было над чем задуматься! Нас, детишек, у матери с отцом было уже четверо, мать носила пятого. Что же будет делать мать с нами пятерыми, если его возьмут на фронт, а в этом он был полностью уверен.
Новость о начавшейся войне принес отцу работник МТС (машинно-тракторной станции). Дальнейший разговор отца с ним я не запомнил. Мне особенно врезалась в память огромная тревога, которая слышалась в их разговоре. И пошло, и поехало…
В первые же дни войны из МТС угнали три автомобиля-полуторки из четырех имевшихся. Мобилизовали и все гусеничные тракторы производства Челябинского завода. Из колхоза забрали лучших лошадей.
Ежедневно село провожало в армию по нескольку человек. В первую очередь повестки о мобилизации вручались только что вернувшимся с финской войны. Потом брали парней, достигших призывного возраста и молодых мужчин, затем пришла очередь и за остальными мужчинами. Военкомат при мобилизации не считался с тем, сколько детей остаётся без кормильца, что впоследствии стало причиной образования сирот и беспризорников. Главное – поставить в армию людей.
На каждые проводы выходило всё село от малого до старого. Ни одни проводы не обходились без детворы. Мобилизованных всегда провожали с гармошкой. Мужчины поголовно подвыпившие, а некоторые и совершенно пьяные. Таких укладывали на телеги и везли прямо на станцию Кузоватово. На проводах в избах и по дороге пели разудалые и грустные песни вперемежку с частушками и прибаутками. Родные и жёны призванных плакали навзрыд, как о покойниках. А кто уже проводил и которые ждали очереди своих родных, с сочувствием утирали слёзы. Никому на таких процессиях весело не было. Всех мобилизованных собирали на станцию Кузоватово. Под сборный пункт превратили двухэтажную среднюю школу. Там мобилизованных сортировали, группировали и отправляли по формирующимся частям.
Особо мне запомнились проводы Александра Любовцова. Молодой, высокий, статный и лицом красив. Он был лучшим сельским гармонистом. Он шел впереди всей толпы. Играл на гармошке и пел частушки. Их он знал неисчислимое множество! Был сильно подвыпивший, но не пьян, сознание и приличие не терял.
Вот одна из его частушек, а вернее её конец:
не одна моя заплачет,
А сорок на сорок помножить!
Может, и многие девушки и молодайки плакали по нему. Село-то большое, молодёжи было много, а он лучший гармонист! Но как часто при бабах герой и трус при молодцах. Не знаю, как он был в самом деле, только наверняка самим собою.
Осенью того же 1941 года Александр пропал без вести в первом же бою. Думали, раз он отчаянный гармонист, и воевал отчаянно, поэтому и быстро сложил свою голову. Весной же в апреле 1945 года от него вдруг пришло письмо, в котором он сообщил, что попал в плен и был освобождён уже в Германии. Домашние радовались, что их родной Александр жив, но радость была недолгой. Через две недели после его письма получили другое от незнакомой женщины-украинки. В конверт была вложена прядь волос с его головы. В письме женщина сообщила, что Александр похоронен и описала произошедшее с ним. На одной железнодорожной станции уже на территории Германии наши солдаты обнаружили железнодорожные цистерны со спиртом. Он выпил со всеми солдатами. Спирт оказался не питьевым, а метиловым. Редко кто из выпивших его остаётся в живых.
