Дедушкины рассказы - страница 40

Боец убежал, и я остался один, предоставленный самому себе. Помощь-то когда ещё будет организована, а сейчас надо самому позаботиться о себе, подумал я и приступил к оказанию первой помощи своей ноге. Ремень снял с брюк. Обернул его носовым платком и перетянул им ногу выше колена. На перебитое место положил вату и кое-как перебинтовал содержимым индивидуального пакета. Стал ждать помощи. Её всё не было и не было. На этом минном поле с самодельным жгутом и примитивно наложенной повязкой мне пришлось лежать до темноты. Только тогда на дороге появились санитары. Они окликнули меня, жив ли я, я им отозвался. Санитары прибыли с низенькой тележкой, в которую были впряжены собаки. С большими предосторожностями они подобрались ко мне и положили на эту тележку. На ней и привезли меня в санбат. Через сутки или двое меня привезли в Ленинград. В госпитале, в котором меня оперировали, я уже терял сознание. Как сквозь сон помню склонившихся над моей ногой троих в белых халатах. Они трогали и рассматривали её. Между собой вели разговор примерно такого содержания:

– Что же нам делать с его ногой. Сухожилия целые, кости и мышцы перебиты. Ступня уже почернела, может приключилась гангрена или омертвела. Гарантировать её оживление невозможно. Лечить же всё равно очень трудно и очень долго. Придется ампутировать.

Саму ампутацию я нисколько не помню. Наверное, дали наркоз. Когда же у моей ноги совещались врачи, от бессилия я в защиту своей ноги ничего вымолвить не мог. Мне только прочно запомнились слова, произнесённые как приговор: "Придётся ампутировать". Да, лечить, действительно, может было бы трудно и долго. Но с живой ногой-то я всё же остался бы полноценным работником, и, может быть, я бы опять сел на трактор и выехал в поле. "Лечить долго" – значит, человек дешевле этого лечения? Если бы я вернулся домой с ногой, то не был бы для государства иждивенцем, инвалидом второй группы. В послевоенные годы на селе очень были нужны опытные трактористы, и я бы занимался своим любимым делом. Пахал бы да пахал поля!

Из Ленинграда меня увезли в Павлоград. Делали несколько костных операций и неудачно. Ногу укоротили до 11–12 сантиметров ниже колена…

* * *

В марте 1945 года Иван Гаврилович приехал домой. Протезы для ноги ему изготовляли бесплатно. Сходить в гости по селу в них еще кое-как можно было, но работать … нет! Иван Гаврилович делал себе "ноги" сам, выстругивая их из липового чурака21. Липа – лёгкая и прочная древесина.

Позднее у него стало ухудшаться зрение. Ученики Филатова делали ему на глазах две операции, но всё равно зрение ухудшилось, и он был принят в общество слепых.

Иван Гаврилович помер в 1966 году, 62 лет от роду.

Этот случай из фронтовой жизни рассказал сын Ивана Гавриловича Александр. В конце 1944 года Александр Комаров по ускоренной программе военного времени окончил Ульяновское минометное училище и в звании лейтенанта был направлен на фронт в Прибалтику. На фронте ему доверили командовать батареей минометов М-82, так называемых батальонах минометов. Может, отец с сыном и воевали в одном воинском соединении, но встретиться на фронте им не привелось.

Рисунок 10. Старший лейтенант Комаров Александр Иванович, 1925 г.р., награжден медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (фото с сайта pamyat-naroda.ru).

…Фронт стабилизировался. Части Красной Армии блокировали Курляндскую группировку немецких войск на Балтийском побережье Латвии. Минометы батареи были установлены в глубокие земляные колодцы. Поразить их могло только прямое попадание снаряда. Стрелковые подразделения окопались в полный рост. Отдельные окопы соединились в сплошные траншеи. Со своими тылами они были соединены ходами сообщения. Действовали с обеих сторон только одни снайперы. Лишний раз даже из-за жгучего любопытства голову над бруствером окопа не показывай. Она может попасть на мушку снайперской винтовки немцев.