Ксанка забилась в угол палатки, исподлобья следя за незнакомкой. Женщина, представившаяся Амирой, являла собою, на её неискушённый взгляд, настоящий идеал красоты. Она привела её в палатку, пригласила сесть и, казалось, перестала обращать внимание, полностью погрузившись в странное действо. Села на устилавшую пол шкуру, скрестив ноги, перед собой поставила широкую, наполненную водой чашу. В воду бросила горсть разноцветных камешков из кожаного кисета, зажгла две белые свечи и установила их в металлические блюда, которые взяла в руки и опустила тыльные стороны ладоней на колени. Закрыла глаза и мерно закачалась из стороны в сторону.
Ксанка следила за ней большими фиалковыми глазами. Папа говорил, что глаза у неё точь-в-точь мамины. Папа… Мама… Где они? Что?..
При попытке вспомнить, словно ледяные ножи вонзились в грудь, обрезая дыхание и выжимая слёзы. Нет… Не хочу!
Ксанка не сразу поняла, что волшебница (а девочка смекнула, кто она такая, хоть и не видела никого из магов раньше) уже не молчит, а тихо и монотонно произносит под нос то ли стихи, то ли молитву. Медальон на её груди начал излучать слабый свет.
Когда Амира увидела девочку, всякая надобность в поисковом амулете отпала. Голубое Пламя горело у малышки внутри маленьким, твёрдым, как алмаз, огоньком. Но вот что странно: в девочке не ощущалось никакой магической силы. К тому же аура ребёнка напомнила Амире искорёженную ударами молота железную клетку: она вроде бы закрывала девочку, пытаясь от чего-то защитить, спасти, но на самом деле душила её в своих объятиях.
«С ней случилось что-то очень страшное, – думала Амира, – что-то, чего она не может или не хочет вспоминать. Но случившееся живёт в ней, выжигает изнутри. Ей надо осознать случившееся, смириться с ним, главное же – примириться с собой. Похоже, она считает себя в чём-то виноватой, боится всего вокруг, но больше всего – себя, боится повторении кошмара. И она – источник Голубого Пламени. Здесь не помешала бы помощь Зиды, лучшей врачевательницы Башни, но ждать опасно. Я должна помочь девочке, пока она не перегорела, как лучинка.»
Странные действия Амиры привлекли внимание девочки, впервые выведя её из состояния внутреннего оцепенения. Амира почувствовала протянувшуюся от неё нить заинтересованности. Достигнув нужного предела, магичка умолкла, и в тот же миг резко погасли обе свечи. Внутренность палатки окутала глубокая тьма, Амира заранее позаботилась, чтобы снаружи не проникали даже отблески догорающих углей костра. Ксанка дышала часто-часто, как испуганный зверёк. Она ничего не видела вокруг, кроме бледного пятна медальона на груди волшебницы.
– Подойти ко мне, девочка, – голос Амиры был очень мягким, но противится ему оказалось почему-то невозможно, – не бойся, иди!
Ксанка на коленях неуклюже подползла к чародейке, которая положила пальцы ей на виски.
– Смотри в воду, дитя, – сказала Амира, – и помни – ты не одна, я с тобой. Мы переживём это вместе. Я помогу!
…Динь!..Динь!..Динь!..
Это колокольчик на шее Белобочки, папиной любимицы. Из-под неё он всех тёлочек оставляет в молочное стадо, и они лишь немногим уступают маме в удойности и качестве молока. Ах, какие сыр, сметану и масло делает мама! Торговцы регулярно наведываются в их лесной хутор и дают цену, почти не торгуясь, зная, что на городских торгах товар уйдёт одним духом, принеся хорошую прибыль.
