– Как ты думаешь, Делла, откуда эта женщина могла знать, что я находился в «Золотом гусе»?
– Такая известная личность, как вы, заметна в любом месте, – улыбнулась Делла.
– Так ты полагаешь, что перед этим она тоже побывала в «Золотом гусе»?
– Необязательно. Она… постойте… да, мне понятно, почему вы так решили. А возможно, у нее был дружок, который позвонил ей и сказал: «Послушай, мистер Мейсон в „Золотом гусе“. Не упусти свой шанс. Тебе остается лишь связаться с ним». Или же метрдотель…
– Но мне почему-то кажется, что это не так, – сказал Мейсон. – Тогда в ее голосе не было бы такого нетерпения и страха… Нет, должно быть, она сама побывала в ночном клубе, увидела нас там, сразу же ушла и позвонила из аптеки.
– Кто-нибудь мог знать, что вы там будете?
– Но ведь мы и сами этого не знали заранее, – сказал Мейсон. – Ты помнишь, мы закончили расспрашивать свидетельницу и по дороге домой ты вспомнила, как Пол Дрейк расхваливал «Золотого гуся». Говорил, что там превосходная кухня и хорошая музыка и шоу…
– Да, верно, – согласилась она. – Это мы внезапно решили, поэтому никто не мог знать, что мы туда пошли.
– Если не считать сотрудников Детективного агентства Дрейка, – заметил Мейсон. – Помнишь, мы позвонили Полу из клуба и сказали, что у нас есть показания этой свидетельницы и что мы увидимся с ним утром, и, кажется, я упомянул, что мы решили последовать его совету насчет ночного клуба.
– Ну да. Я помню, как вы это говорили.
– Но, – сказал Мейсон, – Пол Дрейк не стал бы никому рассказывать, где мы находимся. В конце концов, он детектив. Он умеет держать язык за зубами. Ладно, надеюсь, мы многое узнаем после того, как побеседуем с Карлином. Может быть, все выльется в самое заурядное дело. И окажется, что не стоило слишком беспокоиться, пороть горячку и действовать ночью. Однако я не могу отделаться от мысли, что эта женщина долго откладывала деньги на крайний случай и, когда этот случай наступил, она взяла деньги и… Ну вот мы и у аптеки. Посмотрим, что тут есть. Зайдешь со мной? – спросил он Деллу.
Делла Стрит уже приоткрыла дверь.
– Только попробуйте меня не взять, – усмехнулась она.
Сотрудники аптеки уже готовились закрывать заведение. Четверым парням незрелого возраста, оживленно болтавшим за густым коктейлем из сиропа и мороженого, вежливо, но твердо напомнили, что пора уходить. Продавщица содовой с удрученным видом окунала грязные стаканы в горячую мыльную пену, а кассирша заканчивала подсчитывать выручку.
Продавец рецептурного отдела вяло выслушал Мейсона.
– Вряд ли я могу что-то припомнить о ней, – сказал он. – Нам долго звонили по другому телефону, но я был слишком занят, чтобы сразу ответить. Наконец я подошел, и с центрального телефонного узла сообщили, что кто-то забыл положить на место трубку во второй будке. Я это проверил и повесил трубку на место. Вот и все, что я могу вам рассказать. Поговорите лучше с кассиршей.
Мейсон подошел к кассе.
Да, кассирша смутно помнила эту женщину. Та разменяла у нее двадцать пять центов. Ей тридцать – тридцать пять лет, она была в черном пальто с меховым воротником и с коричневой крокодиловой сумочкой. Нет, описать более подробно не может. Трубка осталась висеть на шнуре. Нет, она не видела, как эта женщина уходила. Они все были страшно заняты и…
– Из какой будки она звонила? – спросил Мейсон.
– Из той, что справа, ближе к стенду с журналами.
