– Ничего ужасного, – ответил он, – просто духи разлетятся и пациент умрет.
Марта хотела спросить что-то еще, но Мирослав дирижерским жестом дал сигнал, и она начала бить.
***
Сперва было сложно. Все внимание уходило на то, чтоб не сбиться с ритма, и она не видела, что делает Мирослав. А потом стало неважно.
Вокруг поднялась тьма. Во тьме было холодно и сыпал снег. Во тьме выли волки и чавкала под ногами болотная грязь. А еще во тьме бил барабан – сам, но под ее руками, и ритм стал прост и понятен. Невозможно было бить по другому.
Она подняла голову и посмотрела на Мирослава, и не увидела его.
Здесь был костер. Маленький огонек, что развел Мирослав, превратился в высокое и ровное пламя, поднявшееся высоко. Ветви деревьев тянулись к огню и не горели, вокруг танцующих языков плясали искры и мотыльки.
Ритм барабана вел этот танец, и в то же время шел за ним, и Марта уже даже не понимала, где она, а где чернокожий барабанщик, непонятно как оказавшийся здесь, в тайге.
Перед костром лежал волк, и пламя плясало прямо на шерсти, впитывалось в нее и вырывалось из ноздрей волка, и освещало приоткрытую пасть изнутри.
Пахло собачьей шерстью, травами и грибами. И невероятными, совершенно нездешними цветами, и смолой, и немного болотной гнилью.
Марта била и била – сперва в канистры, потом в барабан, потом снова в канистры. А потом вдруг поняла, что нет уже чернокожего барабанщика, и барабана нет. Исчезла странная смесь тайги и джунглей, просто у прогоревшего костерка сидел усталый Мирослав. А на одеяле спал огромный волк.
Не подыхал, хотя, здоровым он все еще не был.
– Заживает на нем все, как на собаке, – проговорил Мирослав и поднялся.
– Наверное, надо забрать его с собой, – сказала Марта и тоже поднялась. – Очнется – спросим, кто такой, почему с тем козлом подрался.
– Я только надеюсь, – сказал Мирослав, – что если эта зверушка проснется, то догадается, что нас кусать не стоит.
– Он человек, – ответила Марта. – Я вижу это.
– Да тут только по размеру заметно, – проворчал Мирослав. Волк был здоровенным и очень тяжелым.
Потом они волокли его на одеяле наверх, до дороги. Загружали в машину.
И вдруг Марта всполошилась.
– Время!
– Что? – Мирослав посмотрел на часы.
– Белкина! – Марта нахмурилась, но заново обратиться к внутреннему зрению не решилась – голова от одной лишь мысли о такой возможности заныла. – Белкина вечером принимает свои таблетки. И примет слишком много. А сейчас уже вечер.
– А ты видела, во сколько она…
– Нет, конечно! – Марта решительно затолкала одеяло на заднее сиденье. – Я видела квартиру и труп.
Тело спящего волка еле влезло на заднее сиденье, из-за того, что правую дверь выгнуло в салон.
– А может, – Мирослав поспешил обойти машину, чтобы сесть на сиденье рядом. Остановился, потрогал вмятину от копыта, негромко прицокнул языком. Потом нагнулся и подобрал с земли большую детскую куклу. Марта думала было спросить, откуда здесь эта штука, но вспомнила, как Мирослав выбросил что-то в окно, как потом козел споткнулся, зацепившись за что-то небольшое… Увидела легкую дымку магии вокруг куклы, и промолчала.
– А может, это предопределено? – договорил он наконец, пока Марта заводила машину.
– Вот приедем и посмотрим, – ответила Марта.
