Внезапно сквозь музыку прорвались слова:
– Ты наш! Ты наш навсегда, навеки! – говорил чей-то голос.
И другие голоса вторили ему:
– Ты наш, наш, наш!!!
– Нет! – закричал Николай. – Я не хочу! Я не хочу с вами!
– Не говори, что ты ничего не знал! – сказали несколько голосов одновременно, хором. – Не говори, что тебя не предупреждали!
– О чем?! О чем не предупреждали?!
– Обо всем! Чтобы ты не пил. И чтобы не крал. И о прочем, о прочем, о прочем!
– Я не понимаю! Ничего не понимаю!
– Ничего, ты поймешь! У тебя будет целая вечность, чтобы понять! Целая вечность!
– Я не хочу! Не хочу!
– Поздно! Поздно! Поздно!!!
От этого громогласного «поздно» у Николая все переворачивалось внутри. А музыка все звучала, ее грохот все нарастал. Но даже сквозь этот грохот прорывалось все более настойчивое и уверенное:
– Ты наш! Ты наш! Ты наш!!!
– Я не ваш! – вопил Николай. – Не ваш!
Он принялся хватать черные нити и вырывать их из своего тела. Но вместо оторванных в его тело врастали другие. А музыка все грохотала и грохотала. И перед Николаем как будто разверзалась черная воронка, в которую его хотели стащить эти, без лиц, но с руками-нитями…
Когда утром сокамерники Николая проснулись, они обнаружили его сидящим на полу и размахивающим руками. На их слова Николай не реагировал, лишь смотрел куда-то вдаль безумными глазами. На его лице застыла маска дикого ужаса, челюсть тряслась, с лица чуть ли не ручьями тек пот.
– Готово дело, белая горячка, – сказал один из сокамерников, тронув лоб Николая. – Температура, наверное, под сорок.
– И чертиков ловит, – добавил второй. – Я такое видел. Ему сейчас нужно или пятьдесят грамм водки, или в больничку, под капельницы. Иначе труба. Крыша может поехать, а назад и не вернуться.
– Или возьмет и в окно сдуру выбросится, я такое видел, – добавил первый.
– У нас не выбросится, – подал голос третий. – У нас решетки толстые.
Тут Николай издал протяжный вой и принялся так интенсивно махать руками, словно хотел сыграть в кино ветряную мельницу.
Сокамерник Николая, тот, кто минуту назад трогал его лоб, подошел к двери и громко постучал.
– Начальник! – позвал он. – Открой! Проблема у нас! Начальник!
Спустя минуту раздалось клацанье, и в двери камеры открылось окошко.
– В чем дело? – спросил недовольный голос.
– У нас тут человек «белочку» поймал. Зеленых чертиков ловит.
– И что?
– Ему бы в больничку, начальник! Или водки рюмочку! Тогда сосуды расширятся, и его на какое-то время попустит. Потом все равно лечиться надо, но это так, экстренная помощь! Без этого нельзя – кони двинет парень, точно вам говорю. Ну или свихнется.
– Умный, да? – поинтересовались из-за двери.
– Сталкивался, – скромно ответил арестант.
– Водки арестованным не положено, – официально отчеканил голос. – А что касается больницы… Если б всех пьянчуг в больницу определяли, так не хватило бы этих больниц. Думаю, что проспится и отойдет. Еще больницу ему…
Но тут охранник был вынужден прерваться, так как Николай вдруг вскочил и бросился к окну. Схватив табурет, он подставил его к стенке и забрался на него с явным намерением из окна выпрыгнуть. Всем телом он навалился на окно, и если бы оно было обычным, то, пожалуй, выдавил бы его. Но решетки, разумеется, не поддались разбушевавшемуся пьянчуге. Тогда Николай начал биться в оконный проем всем телом. Двое сокамерников подскочили к нему и попытались унять. Он сопротивлялся с неожиданной силой.
