Кристина упускает тот момент, когда Кирилл Романович тушит сигарету об пачку и заходит в воду по щиколотку, но тут же морщится и хмурится, будто кот, которого заставляют мыться.
– Она и правда холодная. – Кристина сочувственно кивает.
– Это да. Но ещё и мокрая.
– Вы же в озере.
Хочется рассмеяться, и она отчаянно кусает губы, чтобы не смутить. Если это вообще возможно. Но смех застревает, когда Кирилл Романович переводит взгляд на неё и, кажется, видит её насквозь. Или что смотрит, а точнее, изучает её саму. И становится ещё более неловко от того, какой тонкий и непрочный на ней купальник.
Но тут Кирилл Романович поводит плечами и, выдохнув, с разбега ныряет, подняв фонтан брызг. Выныривает, фыркая, проводит рукой по тёмным волосам и широкими гребками плывёт вдоль берега, недалеко от неё. Искры вспыхивают и гаснут над поверхностью озера, и тепла становится больше – в самом воздухе, в воде.
Солнце медленно садится, и синие сумерки опускаются на лес и озеро.
Кристина отступает и медленно погружается в воду. Ей не угнаться и не успеть, но хочется тоже плыть и ощущать себя… водой.
– А тени могут быть в озере? – с любопытством спрашивает она.
– Редко. Кстати, водоёмы охраняют стражи-милины. Жаль, их так мало.
Кристина знает из его лекций, что в Службе больше сухри. Мол, им проще даётся мир теней, но Кирилл Романович никогда не говорил прямо, а почему так. Может быть, однажды она узнает. А сейчас вечер слишком прекрасен, и особо на расспросы не тянет.
Кирилл замирает в воде и переворачивается на спину, а она подплывает ближе. Сейчас, когда его руки раскинуты, можно рассмотреть ту самую татуировку на правом запястье: треугольник с двумя ромбами, вокруг них – круг пунктиром. А через них проходит прямая линия. Будто росчерк от удара кинжала. Кристина невольно смотрит на ладони Кирилла и вздрагивает: на них тонкие белёсые полосы, как от порезов ножом. Похожие и на левом запястье. Шрамы? И все на руках? Спрашивать боязно, да и неудобно.
– Я сделал татуировку, когда ушёл из дома. – Интересно, это вечер так вдохновляет на откровения? А Кристина спрашивает:
– Почему ушли?
– На самом деле отец выгнал. Всё было сложно, когда я заканчивал школу. Потом вернулся, чтобы забрать вещи, а мама уговорила остаться.
Кристина хочет как-то… посочувствовать? Но сомневается, что это уместно. Она никогда не хотела уйти из дома, а вот Лиза пару раз хлопала дверью, но потом возвращалась. Кристине грустно, когда с близкими разлад, да такой, что родной дом, чьи стены защищают и оберегают, оборачивается местом, откуда гонят.
– В воде ты другая, – вдруг замечает Кирилл Романович, и Кристина понимает, что пока она разглядывала его руки, он изучал её. – Более… безмятежная, что ли.
Знал бы он, какой мятеж творится в её мыслях сейчас! Но в то же время Кристина понимает: да, он прав.
– В воде я всегда расслабляюсь.
– А я для этого кручу пои, – с этими словами он кувырком переворачивается на живот и проплывает пару метров, чтобы коснуться ногами дна. Кристина за ним. – Помогает.
Её богатая фантазия быстро рисует то, как Кирилл Романович крутит огонь. Или пускает его по телу. Она не раз видела выступления пойщиков-обывателей, и это зрелище всегда завораживало и вызывало восторг. А ведь если это делает маг огня! О нет, не просто маг огня, а именно Кирилл Романович! Мысли сбились, спутались, смутили окончательно, а он как ни в чём не бывало смотрит на небо, и на лице непривычная безмятежность.
