Еще часа четыре то отцы-командиры, то Нертов, опасливо выглядывая из-за насыпи, ограждавшей с одной из сторон запасной выход из караулки, а по сути просто вход в блиндаж, пытались уговорить Керимбаева бросить автомат и сдаться.
Керимбаев (как он умудрился столько продержаться на морозе?) скалился, словно загнанный в угол зверек, что-то бормотал, путая русские слова с казахскими, требовал немедленно вызвать родителей, судорожно сжимал свой АК-74, направляя его в сторону увещевавших.
Наконец Москва дала добро, на Территорию прибыл милицейский наряд, а с ним кинолог с овчаркой. Псина поклацала зубами на опасливо расступавшихся военных, после получения команды рванулась к блиндажу, но замерла на верхней ступеньке, заскулила и забилась в ноги к кинологу под угрозы Керимбаева:
– Уберыте сабаку! Стрэлят буду!
Кинолог, ласково почесывая свое сокровище за ухом, с уважением изрек:
– Моя животная, она умная – под пули лезть не хочет. Придется, однако, Волка вызывать.
Алексей поинтересовался:
– А Волк ваш умнее не окажется? Может, ему на мороз вообще вылезать не захочется, не то что в блиндаж прыгать?
– Не-а, он шибко злой, однако. Недавно на хулигана пустили, так он руку вместе с ножом и откусил, – со знанием дела пояснил милиционер.
– Злой – это хорошо, но руки лучше не откусывать. Главное, чтобы он только парня с ног сбил, а там сами возьмем как-нибудь.
Вообще-то это легко сказать: «возьмем». Вон уже сколько часов все попусту. Блиндаж в окопчике, ко входу ведет вниз лестница, сверху вход навесом прикрыт, а под навесом щерится Керимбаев, угрожая автоматом. – Эх, если бы не этот навесик! Один прыжок с мая-гери[3] – и все, можно идти греться, – думал Алексей, – а тут еще эти местные со своими дурными собаками да “черемухой”: попробуй пусти газ – потом гильзы считать устанешь. Хотя, если подумать, собака – это шанс».
Волк оказался размером примерно с коня тезки Алексея со знаменитых «Богатырей».
– Его только немного подразнить сначала надо, – заявил кинолог, – тогда он, однако, пойдет.
– Кис-кис!
– Фас!..
Доброхот-солдатик, пытавшийся оказать помощь при задержании, видимо, никогда больше не сумеет повторить свой трюк: в прыжке дотянуться до карниза караулки, на руках выйти наверх силой, ноги закинуть на крышу под запоздалые стенания кинолога, пытающегося уговорить собачку не доедать остатки казенного валенка.
Видимо, этот валенок заменил Волку и вчерашний, и сегодняшний завтраки, но в блиндаж по доброй воле он так и не полез, а желающих его еще позлить больше не нашлось.
Алексей понял: брать Керимбаева придется все-таки самому. Хорошо еще, что шеф сейчас где-то за тысячу километров, а то бы изрек свое любимое: «Куда вы лезете? Мы нужны Родине живыми». Куда-куда? Именно туда, где мы нужны, где некому сделать более грамотно.
Вообще-то, положа руку на сердце Алексей понимал, что шеф прав: не царское это дело – прокурорам вместо собачонок по кустам бегать. Но надеялся на лучшее. Чисто и спокойно, как учили еще на срочной в спецназе.
Да, Керимбаева брать давно пора: того и гляди, выскочит под автоматы. Хорошо еще, что командиры догадались солдат в оцеплении не мучить, заменили их офицерами да прапорщиками. Этим тоже несладко. Как начнут понаехавшие московские генералы искать виноватых – никому не поздоровится. Вон Тишко. Хотя и «кусок», а целый институт закончил. Голова! Да и земляк к тому же. Кстати, и в спарринге работает неплохо, правда, не любит с ним Алексей стоять: все время, как врага личного, пробует ударить. Алексей как-то предупреждал: «Ты сегодня поаккуратней, а то у меня ребра после вчерашней тренировки побаливают». Так Тишко, словно случайно, такой цуки влепил, что в глазах потемнело, а после: «Извините, нечаянно».
