Конечно, нечаянно. Он каждый день тренируется. И в каптерке своей, и вечером. А ты тут мотайся по всяким тмутараканскам, меняя до пятнадцати городов в месяц – какие уж тренировки! Но вообще-то Тишко парень что надо: вон, хоть мороз, а сам вызвался: «Что же другим мерзнуть? А мы – люди привычные»…
Не выдержал командир соединения, за свои тридцать лет военной службы насмотревшийся всякого, получивший от солдат уважительное прозвище Батя, но еще не успевший примерить заказанные генеральские погоны. Сняв с седой головы папаху, он шагнул к спуску в блиндаж:
– Сынок, скажи, кто тебя обидел? И опусти автомат, подожди стрелять. Давай пройдем в тепло, поговорим. Слово даю: поговорим.
А Керимбаев заладил свое:
– Отэц хочу. Суда. Стрэлят буду.
Алексей решительно шагнул в сторону окопчика, пытаясь встать к Керимбаеву ближе, чем стоял Батя:
– Ты меня знаешь. Я исполняю обязанности военного прокурора. Мне наплевать, кто тебя обидел: «дедушки»» или офицеры…
Керимбаев замотал головой:
– Ныкто не обидэл. Стрэлят буду.
– Если будешь – посажу командира. – Алексей ткнул пальцем в сторону Бати. – Немедленно. Он под трибунал пойдет. Он такой же, как твой отец. Дети останутся одни. Вызываю караул и сажаю твоего командира. Ты это хочешь?
– Нэт. Нэ надо. Он нэ виноват.
– А не виноват, так автомат убери в сторону, а то выстрелишь случайно. Тебе Батю не жалко?..
Полковник, видимо, поняв игру Нертова, сокрушенно закивал головой:
– Да-да, сынок, убери. Прокурор меня посадит. Дети без отца…
Керимбаев пробормотал:
– Тогда в себя. – И уже громче, поворачивая автомат дулом вверх. – Стрэлят буду. Стрэляю.
«Нет!» Алексея слилось к сухим выстрелом, раздавшимся откуда-то сзади, и лязганьем затвора, выплюнувшего гильзу. Голова Керимбаева дернулась, он стал медленно валиться в темноту блиндажа. Между глаз чернело маленькое темное пятнышко. Будто грязь.
Обернувшись, Алексей увидел Тишко, деловито ставящего свой автомат на предохранитель:
– Сейчас бы выстрелил. Но, слава богу, успел…
Нертов уже понял, что Керимбаева допросить не придется никогда. Допросить, чтобы сразу же задержать, отзвониться шефу, и в Москву, а ночью, когда удастся хоть немного отогреться в просторной квартире, приспособленной вояками под этакую индивидуальную гостиницу, проклиная все на свете, запоздало красиво выстукать на машинке: «…руководствуясь ст. ст. 108, 112, 119 УПК РСФСР, постановил: возбудить уголовное дело в отношении рядового Керимбаева Нурмагомеда Нишановича по признакам преступлений, предусмотренных ст. ст. 102, п.п. “в”, “з”, 255, п. “а” УК РСФСР»…
– Вы зачем стреляли?
– Так у него же патрон в патроннике был. Пока вы со своими разговорами, так он положил бы и вас, и других. Я действовал как положено. – Тишко стоял спокойно, будто только что успешно выполнил поставленную задачу. – А он, сволочь, двоих положил. Что теперь матерям говорить?..
– Отвечайте, кто дал право стрелять?!.
Забегали, засуетились отцы командиры.
– Назад! Не затаптывать место происшествия! – крикнул Нертов. – Всем отойти назад…
– Носилки. Нужны носилки! Где начмед?
– Товарищ полковник, дайте, пожалуйста, команду, чтобы все отошли…
– А где у него второй магазин?..
– Назад, отойдите все назад…
– Кто доложил в Москву?..
– Да насрать сейчас на ваш обед…
– А этот, Керимбаев… никогда бы не подумал…
– Начмеда позовите кто-нибудь!..
– Тишко, никуда не уходить. Дайте мне оружие. Не трогайте магазин!..
