Старики и беспризорники шли в церковь к отцу Анатолию и там, запиревшись, долго молились. Сам священник все больше беспокоился об угрозе, что нависла над их селением. Он боялся за рабочих Баракова и за Ваню особенно. Он открыто говорил помещику, чтобы тот отпустил парня к нему хотя бы ненадолго.
– Отпустить убийцу? Ты меня дураком считаешь?!
– Ты и есть дурак! – бросил священник в ответ и быстрым шагом направился прочь из дома.
А богач кричал ему вослед:
– Жалкий верующий! Ты думаешь, бог тебя спасет! Нет там наверху никакого бога! Я столько дел наворотил и спокойно живу! Нет того, кто меня покарает!
Когда Анатолий был уже около двери, он спросил:
– Тогда почему твой голос так дрожит?
И раздался хлопок деревянной двери.
А Ване тем временем становилось все труднее жить. Все батраки продолжали его сторониться; боялись они его. И не из-за убийств. Они исполняли приказ хозяина. Иннокентий так его передал:
– Кто из вас собак, будет есть с ним из одной миски, тому двадцать ударов плетью!
Все послушались и не приближались к парню ни на шаг. И вскоре Ваня получал побои каждый день. Его жизнь превратилась в еще большую пытку; теперь он приходил к Винчестеру весь побитый и грязный.
– Май деа, ты неплохо искупаться! – с улыбкой говорил граф.
Ваня ничего не отвечал на издевки, а спокойно подавал ему ужин и отправлялся прочь.
К концу четвертого дня, он уходя из дома увидел Марианну, поджидающую, его около графской комнаты.
– Давно ты здесь?
– С трех, – она подошла вплотную к парню.
В этот момент Ваня был готов стерпеть любую гадость от кого угодно! Лишь бы еще раз ощутить прикосновение ее губ.
Они стояли лицом к друг другу и чувствовали жар, исходящий, от их тел.
– Мой отец сидит в своей комнате и не выйдет оттуда, – шептала красавица. – Можем делать, что захотим.
Ваньке в этот момент показалось, что васильковые глаза Марианны сверкнули ярким пламенем. И это было… Прекрасно.
– Что захотим?
Марианна приблизилась к нему еще ближе и прошептала на ухо:
– Да.
И вот их губы соприкоснулись в страстном поцелуе. Ваня с трудом сдерживался, чтобы не раздеть ее и почувствовать тепло девичьего тела. Дикий огонь страсти разгорался между их телами! – «Да это чувство стоит того». – решил парень. И они медленно шли в комнату Марианны, дабы почувствовать истинную страсть.
– Ах ты сопляк!
И тут же двоих оттолкнули друг от друга грубым рывком. Толкнув Марианну, Иннокентий начал бить по лицу Ваню! С каждым ударом парень чувствовал как его губа все больше лопается, как зубы трескаются, а сознание мутится, словно с похмелья.
Марианна злобно кричала:
– А ну, прекрати! Прекрати, изверг!
– Заткнись, шлюха! Или я сообщу твоему отцу, что вы собирались сделать! И тогда твоя игрушка не доживет до нового хозяина! – со злорадством говорил лысый громила.
Удары наконец прекратились, но Ваня уже ничего не осознавал. Голоса, что звучали вокруг него, быстро меркли в сознании, а пространство стало темным и расплывчатым. И лишь, когда его бросили на знакомую соломенную постель, он понял, что опять находится в хлеву.
– За что его опять так? – послышался голос Димы и его силуэт с каштановыми волосами виделся четче всех.
– Оставь его, – говорил другой. – Если не хочешь лежать рядом с ним.
Дальше все было как в кошмаре. Ваня провалился в сон, и только луна возвышалась в звездном небе.
В эту ночь везде горели свечи и лампы. Никто не ложился спать. Горожане смирно сидели возле колыбелек своих детей, а над ними висели кресты. Церковь была заполнена народом, молящимся, о милости Господней. Во главе всех сидел отец Анатолий, его седая борода так и колыхалась на ветру, сложив руки на груди, он читал молитву:
