– Говорю, – рассказывал гость. – Собаки словно с цепи сорвались! Сегодня двоих моих детей покусали!
– Да я в курсе, – машинально ответил Хлевадий.
– С тех пор как твой старый друг объявился всякая жуть начала твориться! Коровы не дают молока, курицы яйца не несут!
– Винчестер тут не при чем, Леонид Гаврилович! – внезапно вспылил Бараков. – Это все этот отброс! Он убил Григория! Раскромсал его тело, а части тела выбросил как мусор!
– Успокойся, друг, – мягко проговорил Гаврилыч. – Давай лучше ответь, когда сыскной приедет из столицы, в помощь нашему комиссару?
– Примерно через две недели, – уже спокойно ответил буржуй.
– Боже, – только это и вырвалось из уст гостя.
Они еще какое-то время попили чай и вот Гаврилыч встал и сдавленно улыбнулся:
– Ладно, приятель, увидимся.
И вышел из белокаменного поместья, а Бараков смотрел ему вслед, и его кустистые брови были сильно нахмурены, а усы дрожат вместе с губами.
Он посмотрел наверх и увидел восходящую луну, а солнце давно зашло за горизонт.
– Тварь поганая, – только это и прошептал буржуй.
И зашел обратно в свой дом.
Тем временем Леонид Гаврилыч, этот худой человек с сильными морщинами и седыми всклокоченными волосами, словно клубок пуха, шагал по снегу и пытался насвистывать мелодию. Несмотря на теплую шубу, он чувствовал, как руки в шерстяных рукавицах вот-вот покроются льдом и инеем. В голове застряла одна картина: разрезанный, нет даже разорванный Григорий, разбросанный по сторонам. Очки Гаврилыча, которые он нацепил на заостренный нос, начали мутнеть от его горячего дыхания.
– Дьявол! – выругался он и остановился рядом с одним из домов бедняков.
Он старательно их протирал и тут!.. Раздалось чье-то тихое едва слышное шипение.
– Что это? – обернулся гость.
Он оглядывал все пространство, освещенное ярким светом лунного диска, но тучи то и дело заслоняли его, и сияние сильно слабело.
А шипение все продолжалось.
Ему казалось, что это собака или лиса. Но почему-то у него возникла мысль о звере куда страшнее мохнатой дворняги и рыжей плутовки, таскающей кур из сарая.
– Собачка иди сюда! У меня есть косточка!
С этими словами он достал револьвер и нацелил его во тьму.
Шипение становилось все громче.
– Что это значит? – еле слышно пробормотал он.
А Гаврилыч начал чувствовать, как это навязчивое шипение начинает проникать в его разум, как оно заполняет все его мысли. Гость уже начал терять слух. Он чувствовал, что этот звук исходит у него из головы.
– Ну, хватит уже! – задержав дыхание взвыл помещик.
Он уже собирался выстрелить, как вдруг, его руку пронзила острая боль: он завизжал как побитый ишак! Медленно, будто невидимым лезвием, ему резали сухожилия, все громче был слышен хруст костей. Ноги моментально искривились словно сучья.
Гаврилыч выронил револьвер, а его крик постепенно пробуждал других жильцов. И вот обломки костей начали лезть из ран как иглы.
– Божеее! – кричал он.
Тут из домов вышли граждане. Их пронзительные крики нарушали тишину Иркутска. Они видели, как постепенно тело человека разрывается на части словно ткань под ножницами.
И вот вопль Гаврилыча смолк, а граждане, что видели все это, с трудом стояли на ногах. Но тут!..
– Смотрите! – закричал один из мужиков, указывая пальцем куда-то.
Все обернулись и увидели глаза! Горящие словно два факела глаза с черными узкими зрачками. Из тьмы проступила коварная, насмехающаяся улыбка чеширского кота, обнажающая белоснежные заостренные зубы.
