Он пробежал узкой тропинкой, петляющей как змея, миновал жесткие заросли тростника. Взобрался на пологий холм, перевел дух и, увидев впереди деревню, снова отправился в путь.
Жители уже проснулись и занимались делами. Сатх прошел огородами, обнесенными низким плетеным забором и оказался на широкой улице.
Он прибежал к дому. Мать уже вышла его встречать.
– Сатх, где ты был? Хотя нет, не говори, я знаю. Ходил на озеро?
– Да, мама.
– И что ты там делал?
– Слушал ручей.
– Да? Что же он говорил тебе?
– Не знаю, мама, но что-то светлое и чистое, интересное.
Новая забава сына понравилась матери. Она, улыбнувшись, спросила:
– Сын, будто нельзя сходить позже на озеро и поболтать с ручьем. Днем, например.
– Нет, мама, именно когда просыпается природа, просыпается и ручей.
– Но ведь он течет всегда, даже ночью.
– Но просыпается его душа только утром.
– Все, заболтал ты меня. Иди. Отец ждет.
Дома сумрачно, но прохладнее. Внутренне убранство не блещет роскошью: темный большой ковер на полу, циновки в человеческий рост – кровати, рядом лежат валики, набитые пухом, в дальнем углу на низком табурете стоит ларь для хранения ценных вещей.
Отец Сатха заканчивал завтракать. Он взглянул на сына.
– Доброе утро, сын. Храни тебя Матерь Мира. Садись. Отведай. Опять был у ручья?
– Доброе утро, отец. Да, у ручья. – Глаза ребенка заблестели.
Сатх сел перед низким столом.
– Что-то ты все в облаках витаешь, и где твою душу Зумифь носит, а? Не знаю, выйдет ли из тебя хороший купец. Сомневаюсь. Твои склонности… Хм… Конечно, нечего пенять на детский возраст. Все такими были: непоседливыми фантазерами. Но подумалось, если б дали боги родиться тебе в духовной касте, то твои увлечения, я не только о ручье говорю, пригодились бы в будущем.
– Отец, а разве нельзя, когда я стану взрослым, перейти в другую касту?
– Почему нельзя, можно. – Но на лице мужчины появилась настороженность. – Возраст здесь не причем. Чтобы оказаться в духовной касте, нужен большой труд, а не только твое хотение или сиюминутный каприз. Впрочем, переход в любую касту всегда труд. Я хочу сказать, что духовное делание – самый сложный путь для человека. Это сродни походу в неизведанное. Велико дело земледельца. Он любит свою землю, он знает, как вырастить большой урожай, но это известно всем давно, ибо из поколения в поколение передаются секреты возделывания земель. Не надо думать об этом. Лишь люби Мать-Землю. Сохраняй плодородие ее тела. Сколько забрал, столько и верни. Так в любом деле. Но труд в духовной касте имеет иную природу. Ты не идешь проторенными тропами, нужно самому пережить мудрость прошлого. Когда ж закончишь питаться ею, то отдавать плоды начнешь не сразу, а через много-много лет, ближе к концу. Я не знаю, Сатх, понимаешь ли ты сейчас мои слова, но обязательно их запомни. Будешь ли в духовной касте, не будешь – не важно. Осознаешь когда-нибудь. Как ты говоришь? «Когда стану взрослым»? Вот тогда и придет понимание.
– Почему, отец, мне все ясно.
Отец добродушно прищурился и, сердечно посмотрев на сына, добавил:
– Не отвлекайся. Ешь.
Дальше они завтракали в молчании.
В голове Сатха закружились разрозненные мысли о ручье, о странном видении, что возникло из ниоткуда. Позже он вновь улучил время, чтобы побывать на озере.
Что-то тянуло его к этому месту, хотелось опять погрузиться в сказочный мир, слушать журчание ручья, шелест листьев и пение птиц. Он порой ловил себя на мысли: «Вроде, знакомое место. Может, в одной из предыдущих жизней я жил неподалеку?» И все-таки это казалось невероятным. Сатх видел ручей раньше? Ему еще мало лет, и кроме дома и окрестностей он ничего не знал, ну, еще видел не раз городскую площадь, когда ходил с отцом на рынок торговать рыбой. И все. Но почему озеро и ручей возбуждали щемящее чувство потерянного рая?
