День, когда я умерла - страница 5

И жить намного проще, когда жизнь протекает по предсказуемому руслу. Когда ты точно знаешь, что должна выйти замуж, родить двоих, а может, и троих детей, смотря как пойдет. Семью создают, чтобы было хорошо, здесь тебя любят, ценят и понимают – а иначе зачем это надо? И это не обсуждается вслух, а как бы дано по умолчанию.

В один миг моя утопия рухнула. Именно тогда я впервые осознала, как многое меня не устраивало в супружеской жизни, насколько ожидания не соответствовали реальности, в которую я попала. Поняла, что муж никогда меня не любил, не заботился, не защищал. Наши с ним родители вовсе не мудрые и справедливые взрослые люди, а инфантильные подростки. А моим брату и сестре совершенно наплевать, что там с тобой происходит, у них есть дела поважнее.

Так запускается эффект домино, когда одна фишка роняет другую, в моей жизни тоже каждое событие провоцировало цепочку изменений. А как жить в этом новом изменившемся мире, я не знала.

Конечно, я понимала, что надо вскрыть нарыв, чтобы выпустить весь гной. Затем нужно поставить дренаж и дать ране полностью очиститься для избежания рецидива. И лишь потом, убедившись, что рана действительно пуста, обработать и дать ей затянуться.

Я не догадывалась и представить не могла, что вскрытие этой раны будет настолько болезненным.

Мы каждую неделю находили новый ужас, который происходил и происходит в моей жизни – и так было все 3,5 месяца работы с психологом. Было очень больно, как будто каждый раз отрывали присохший к ране пластырь, но это приходилось делать сейчас, чтобы стало легче потом. Именно тогда я прозрела, поняла свою ценность и то, как много всего делала для детей, мужа и его семьи.

Не знаю, обязательно ли с точки зрения психологии действовать именно так – или можно все-таки в более щадящем режиме. Возможно, я была слишком слаба и не готова все это постичь, но мне было очень тяжело в тот момент.

Я опускалась все глубже на дно. И умирала все больше. Сил не было даже вставать по утрам, я почти перестала мыться и приводить себя в порядок, это требовало слишком больших усилий. Я хотела, чтобы меня оставили в покое, хотела лежать, свернувшись клубочком, и плакать – даже не плакать, а выть от боли.

Трудно было каждый день создавать для детей видимость нормальной матери. Если бы была возможность уехать куда-нибудь в тайгу и там побыть одной, прокричаться, прореветься, напиться, забыться, я бы быстрее пришла в норму. Но такой возможности у меня, к сожалению, не было.

Сначала было постоянное чувства вины, которое сидело внутри меня, и вопросы: «Почему это все произошло? Чем я заслужила такое отношение? За что мне это? Это несправедливо!» Постепенно ощущения переключились на ненависть и гнев.

Я стала ненавидеть всех вокруг:

– свекра, который не держал себя в руках и даже не попытался нормально поговорить со мной;

– свекровь, которая все время указывала мне, что я тут никто, и самоутверждалась за мой счет;

– мужа, который никогда не защищал меня от нападок своей матери и не любил так сильно, как мне это было нужно.

Мне необходимо было научиться ненавидеть хоть кого-то, кроме себя. И у меня это отлично получилось. Ненависть разрослась до огромных размеров, это был уже не маленький огонек внутри, а огромный пожар, который уничтожал все живое вокруг.

Я ненавидела всех и больше не боялась показывать свои ярость и злость. Перебила всю посуду в доме, кричала, обзывалась и желала смерти всем, кого ненавидела. Мой список врагов пополнялся все новыми и новыми именами. Мы с психологом копали все глубже и забирались все дальше в детство, чтобы понять, почему вышло так и почему мое поведение было именно таким.