– Боишься, что из-за моего интереса потеряешь работу?
Высокий, широкоплечий, крепко сложенный Гюнтер внешне казался больше солдатом, чем Отто. Из-за холода сейчас оба надели свитер, но даже шерсть на нем выглядела более типичным, но не невзрачным. Буркхард давно не видел своего детского приятеля и сейчас понял, что долгое отсутствие меняет отношения людей. Теперь ему надо было снова завоевать его доверие. Он подумал, что до сих пор не сделал слишком много ошибок, попросив Гюнтера Хауса разыскать для него возможность участвовать в бизнесе русских через подставных лиц. Если бы он заподозрил неладное, то давно поймал бы его намеками на связи с системой репрессий за несуществующие или раздутые провинности. Гюнтер не был умным и не славился жестокостью, Отто любил его когда-то за человечность и умение уступать ему, как заводиле и тайному лидеру. Прошло много лет после того, как они оба выросли из школьной формы, он не раз пытался найти для своего старого приятеля место получше. Но тот упорно отказывался, предпочитая минимум удобств и компанию, которой интересно было бы послушать о его представлениях о жизни. Буркхард однажды даже предложил ему писать книги, но тот не захотел, объясняя свою позицию интересом к личному общению с людьми, а не психическим атакам, которые убивают в ораторе человека, стоит его книгам быть прочитанными миллионами досужих обывателей. Гюнтер Хаус верил в то, что публичность делает человека мишенью для астрального врага, которым становится каждый человек, ведь все ждут от других чуда, но никогда не стремятся оценивать себя с той же позиции. Он был совсем не таким, когда давным-давно Ганс Майер показал друзьям свою домашнюю реликвию, часть какой-то стенки, оформленной как настольная статуэтка. Тогда многие жители бывшей ГДР держали их, как амулеты. Некоторые целители обещали, что они приносят удачу. Этнографы в никому не интересных изданиях публиковали статьи о том, как такие предметы местные жители обожествляют. Ганс не водил их в какую-нибудь тайную полуподвальную ложу, где таким же стенкам, как у него на столе, поклонялись в ритуальных культах. Но он верил, что эманации этого предмета приносят ему удачу. Недоумевающим мальчишкам он долго объяснял про стресс, который заставил первых жителей ГДР после объединения не выходить из домов и прятаться за стенными собственного дома, когда публично снесли преграду между странами. Тогда его объяснение не казалось им таким смешным, как Отто понимал его сейчас. Они даже подержали свои детские руки над святыней, чтобы ее благодать помогла им быть более стойкими и удачливыми в будущей жизни. Буркхард поймал себя на мысли, что сейчас ему не хватает такой же стенки, но только для уверенности в своих дальнейших действиях. Все же он был военным, а не отпускником-торгашом.
– Я не буду настаивать, если ты не хочешь попросить для меня места получше. Я сам разбираюсь в космических шахтах. Конечно, на уровне любителя. Но мне так хочется не терять времени на то, чтобы найти там место получше, – Отто пытался ослабить бдительность Гюнтера, дать повод для нового разговора.
– Ты хочешь знать, как работать с русскими?
– Не обязательно. Но мне нравится немецкая сплоченность, благодаря которой компания цивилизованных людей уже нашла для себя что-то стоящее.
– Отто, ты хочешь компании или денег?
– Представь себе, я не знаю.
