В небольшом опустевшем саду стоял деревянный дом с крыльцом. Цветы в клумбах давно отцвели, и сухоцвет, перемешавшись с нападавшими осенними листьями, плавно раскачивался на ветру. Возле крыльца громоздились глиняные горшки и одиноко грелась на солнце скамейка с резными ручками. Двери в доме были отворены, и в глубине слышалась тихая музыка, больше похожая на мелодию старинного патефона.
Даниил с Аглаей ступили на крыльцо и заглянули внутрь дома. Переступив через порог, они оказались в несколько темной комнате, где у окна за письменным столом сидел человек и что-то старательно писал на бумаге. Он услышал скрип половиц, поднял голову от бумаг и сразу обернулся.
– А, вот и гости пожаловали! Долго к нам добирались! Но я рад, что вы выспались.
Поднявшись из-за стола, человек прошел неспешными шагами через всю комнату и доброжелательно развел в сторону руки, показав большие и широкие ладони. Солнечный свет уже начинал заполнять дом, и на лице мужчины блеснули светлая борода с серебристым отливом и радостные глаза.
– Дед Мирон я, дорогие мои, проходите, садитесь, в ногах все равно правды нет.
Даниил оглянулся, но кроме письменного стола со стулом больше ничего не увидел. Аглая же, присмотревшись, разглядела печь, такую она видела разве что на страницах книг.
– Что? – Засмеялся дед Мирон. – Некуда сесть? Да я и сам знаю. – И он махнул рукой и выглянул через порог. – А пойдемте лучше во двор. Что в доме сидеть? Сегодня погода загляденье!
Во дворе Даниил с Аглаей разместились на деревянной резной скамейке и, спохватившись, что не поздоровались, тоже представились, хотя, конечно же, дед Мирон понимал, кто перед ним оказался.
– Вот и славно, вот и хорошо. Вы отдыхайте, а я что-нибудь к столу посмотрю, – сказал он и скрылся в доме.
– Кажется, стола здесь нет, – тихо произнесла Аглая. – И дом довольно пустой, где же мы спать будем?
Послышались шаги, и дед Мирон, с деревянным подносом в одной руке, другой рукой опустил его вниз, из-под которого мгновенно выдвинулись ножки и плотно встали на землю. На столе оказался чайник с заметным древесным паром и несколько чашек.
– Вы пейте чай, а я рассказ начну. А к тому времени, как допьете чай, так и сказ свой закончу. – Дед Мирон на мгновение отвлекся и пространственно окинул взглядом сад. – Из ягод в этом году только малина со смородиной были. Пастилу Патрикея сделала. Листья Федот обещал засушить. Засушил-то засушил, да не видел я их нигде. Ну да ладно… О чем это я? – И он повернулся вновь к своим гостям, распрямился, как бравый военный, и облокотился своей большой ладонью себе о ногу.
– Историю хотели нам рассказать, – ответил Даниил.
– На вы к начальникам будешь обращаться. А тебе я просто дед, дед Мирон и все тут, – сказал ему дед Мирон и тут же смягчился. – Так, значит, вот как. Деду вашему, по отцу, я прихожусь двоюродным братом. Стало быть наши с ним отцы родными братьями были. Да виделись все редко. Жили мы всегда бог весть где. Сначала у подножия Сибирских гор, затем Уральских, а потом обосновались близ Карелии. Но места нашего вы не найдете на карте. Дорога плутать начинает шибко после Петербурга и идет мимо озер и лесов, и когда-то там было и не разобрать, где русская граница, а где финская. Ну и бог с ней.
Дед Мирон задумался и покачал головой:
– А дом я этот отдать… то есть продать теперь хочу. – Он снова остановился и окинул взглядом свой сад. – Распродал и раздал уже почти все. Вы не смотрите, что здесь так пусто. Быт здесь когда-то знатный был, вся деревня ходила смотреть ко мне на расписные кровати с кружевами, а за горшками моими глиняными очередь выстраивалась, так что до рассвета стояли у ворот. Так вот… о чем это я. Ах, ну да. Уезжаю я скоро далеко. Мечта моя давешняя была к экспедиции ваших родителей присоединиться. И пока меня не будет, за домом надобно присмотреть. А вернусь когда, да и не знаю! – Дед Мирон снова задумался и произнес: – Чудное время было. Да, вот так вот.
