Деревня Левыкино и ее обитатели - страница 46

Нам было страшно смотреть, как Мама промывала ему рану, заливала ее йодом, а Пашка только кряхтел. Потом он приходил на перевязки. Рана очень быстро затянулась, пятка снова срослась так, что и рубец было невозможно заметить. Бюллетеня на этот случай в колхозе тогда не выдавали, и Пашка с прискоком на одну ногу косил и грузил на телегу зеленый лошадиный корм. После работы на конюшне Чекарь успевал выполнить все свои домашние дела. И все это делалось под песню. Иногда они вместе с Анной Михайловной уже в сумерках приходили к нашему дому и все втроем с нашей Мамой пели песни.

После отбытия первого срока хозяин Илья Петрович недолго задержался в своем неуютном кирпичном доме. Теперь он уехал из деревни в Тульскую область и там в деревне Кресты на станции Выползово поселился у местного крестьянина. Здесь он нашел себе работу то ли в сельпо, то ли опять в потребсоюзе все в той же должности или кладовщика, или весовщика. Перспективы остались те же, но на этот раз с ним из деревни уехала и жена Анна Михайловна.

Сыновья остались в деревне, с Павлом Ильичом. Мать наезжала к ним часто, но ненадолго. А ребята не очень скучали без родителей. С Пашкой они жили весело и беззаботно, особенно в летние месяцы. Жили с ним душа в душу. От него братьям никакого запрета не было. Но особенно свободой дорожил и наслаждался в отсутствие родителей старший брат Костик. У нас в деревне среди своих сверстников и особенно среди подрастающей детворы он был личностью выдающейся.

Таких, как наш Костик, в русских деревнях называли первыми парнями на деревне. Они были заводилами и организаторами нехитрого, но веселого и неугомонного деревенского молодежного досуга. Когда наш Костик по каким-либо причинам отсутствовал, то деревня как-то вдруг словно бы затихала, впадала в какую-то тоску и унылое состояние. Но и сам наш герой в такие дни отсутствия тосковал о ней безмерно. Неведомой силой деревня всякий раз возвращала его назад, на выгон, в сады, на сенокос, на молотьбу, к нашей веселой колхозной кузне. Может быть, поэтому он был так незадачлив в учебе во мценской школе и в первых его попытках приноровиться к городской жизни в Орле. Во мнении старших людей в нашей деревне Костик пользовался репутацией шалопая. Учился он плохо, да и к работе был не слишком прилежен. Но откуда им было знать и понять истинные причины казавшихся им прегрешений непутевого возмутителя деревенского спокойствия? Наши родители и родительницы не могли понять того, что именно в этих прегрешениях и проказах проявлялся его талант деревенского вожака.

В деревне у нас тогда не было ни кино, ни библиотеки, ни клуба. Но живы были еще свои, народные игры и затеи. И Костик был их организатором, режиссером, непосредственным исполнителем импровизированных спектаклей, забавных и безобидных проказ и гуляний. Он для нас был и играющим тренером, и абсолютным чемпионом в наших бесхитростных, но увлекательных играх – соревнованиях на быстроту, ловкость и смекалку. А как он играл в лапту! Дело не в том, что он ловко и сильнее всех бил лаптой по тугому литому мячу, и не в том, что он удачнее всех ловил свечи и метко попадал мячом в бегущих девиц обязательно ниже поясницы. Он играл с азартом, со спортивным риском. Он не боялся проигрывать. А проиграв, с тем же азартом брал реванш. Он все время терзал противников своим рискованным озорством, вынуждая и их действовать так же. Без Костика лапта не была лаптой. Не было бы без него в деревне и наших вечерних улиц около кузни. В 1939 году на финской войне погиб наш деревенский гармонист Василий Романов. Осиротела тогда улица без него. Но не надолго. Гармониста заменил у кузни балалаечник Константин Ильич Левыкин. На балалайке он научился играть сам. Для танцующей улицы он мог сыграть на любой заказ и вальс, и краковяк, и полечку, и тустеп, и семеновну, и ойру, и даже падэспань. С улицы Костик уходил последним. За ним неотступно следовали мы, его верные слуги. Спать нам еще было рано. Мы провожали кумира до самого дома, если он, конечно, не был занят какой-нибудь симпатией и не прогонял нас от себя. Он шел по деревне, наигрывал на балалайке и пел озорные частушки: