Затем проживал в Киеве, удачливо трудясь агентом, только не в полиции, а по продаже швейных машинок.
Не воруй, однако!
А что жизнь премьер-министру не сохранил – это дело десятое.
Армейское бытие, между тем, шло своим чередом.
В начале октября командир лейб-гвардии Павловского полка генерал-майор Некрасов собрал в портретном зале офицерский состав.
– Господа! – начал он. – Вы знаете, что международная обстановка после русско-японской войны существенно осложнилась и правительство понимает – без мощной армии Россия великой державой не будет. А некоторые офицеры совершенно завалили работу по внедрению благоразумного безалкогольного образа жизни в стройные ряды нашего полка, – осуждающе глянул на Акима. – А ещё председатель полкового общества этой, как бишь её – трезвости. Штабс-капитан Рубанов, что вы сделали недовольное лицо? Где адъютант полка? Завтра утром на моём столе должен лежать приказ, начинающийся со следующих параграфов, – задумчиво откашлялся, и продолжил: »В 5.00 часов вечера в Михайловском манеже Его высокопревосходительство командир Гвардейского корпуса генерал от инфантерии Данилов…
– По прозвищу «Петрушка», – шепнул Буданову Аким.
–… будет производить очередную разбивку новобранцев. Для приёмки новобранцев от полка нарядить и выслать к указанному часу в манеж по два унтер-офицера и фельдфебелей от 1-й и 2-й рот. Для наблюдения за приёмкой и для отвода новобранцев в казарму назначаются штабс-капитаны Рубанов и Буданов». – Утром на подпись, – исподлобья глянул на адьютанта полка, продолжив лекцию: – Комплектование армии – одна из главнейших задач военного министерства. Согласно статистическим данным, во время русско-японской войны в Маньчжурской армии выбыло тридцать процентов офицерского состава и двадцать процентов нижних чинов. Убыль восполняется тем, нравится это кому-то или нет, что с 1911 года во всех военных училищах, за исключением Пажеского корпуса, отменены сословные ограничения при приёме…
– Такого даже в Англии нет, – поразился Ряснянский. – Полезут к нам в друзья тороватые купчишки и прочие разночинцы, – недовольно уставился на портрет генерал-майора Моллера и вздрогнул, потому как ему показалось, что Фёдор Фёдорович одобрительно кивнув, поддержал его.
– Та-а-к… Адьютанту полка внести в завтрашний приказ параграф: «Общее руководство по разбивке новобранцев от лейб-гвардии Павловского полка осуществляет полковник Ряснянский». Язык, Евгений Феликсович, может ни только до Киева довести или Михайловского манежа, но и до отставки, – насупился генерал. – К тому же право на пенсию вы уже выслужили сполна, отдав армии четверть века своей жизни. После училища каждый офицер обязан прослужить не менее пяти лет. Не важно, дворянин он или, как выразился господин полковник – купчишка. Вот и всё, что я хотел довести до вашего сведения, господа.
К 5 часам вечера полковник, два штабс-капитана, фельдфебели и унтер-офицеры первых двух рот лейб-гвардии Павловского полка стояли у ворот манежа.
– Пал Палыч, сколько на твоих призовых? – поинтересовался полковник.
– Ровно семнадцать часов, ваше высокоблагородие.
– Пройдёмте в манеж, – распорядился Ряснянский. – Музыканты прибыли? – вновь обратился к фельдфебелю.
– Никак нет, ваше высокоблагородие, – опередил с ответом товарища Василий Егорович. – В семь вечера к задним воротам манежа подойдут.
– Такова диспозиция Свиты Его величества генерал-майора Константина Герасимовича Некрасова, – отрапортовал Буданов и улыбнулся.
