31 января русский император принял делегацию союзников в Александровском дворце, нанеся несмываемую обиду военному министру великой Англии, ибо, согласно протоколу, послы, а не главы делегаций стояли в первом ряду и ему, лорду Британской империи, царь совершенно не оказал внимания, удосужившись лишь безразлично поинтересоваться: «Вы хорошо доехали?»
«Шьёрт побъери», – применил перенятое у выскочки Бьюкенена русское выражение.
4 февраля новая обида – прескверный парадный обед.
Лорд пришёл в номер голодный, и мистеру Локкарту пришлось заказать в гостиничном ресторане несколько блюд, оказавшихся много вкуснее царского угощения.
В результате нервного расстройства сэру Милнеру приснился скалящий зубы Ллойд Джордж, любивший иногда изображать из себя этакого «валлийского весельчака». Правда, потом приснилась секретарь-стенографи-
стка Френсис Стивенсон в короткой, по новой военной моде, юбке, и невесть откуда взявшийся Уинстон Черчилль, всегда хранивший верность своей обожаемой Клементине, хулигански шлёпнул чужую секретаршу по выпуклому заду: «Шьёрт побъери, – в холодном поту проснулся лорд Милнер. – Ведь мне шестьдесят лет и в силу возраста стенографистки сниться не должны. Быть сегодня какой-то пакости».
И она не заставила себя ждать… Потому как сны, обещающие пакость, всегда сбываются.
На письменные требования, которые ещё в Лондоне напечатала мисс Френсис: «Введение в штаб Верховного главнокомандующего союзных представителей с правом решающего голоса. И обновление командного состава армии в согласовании с державами Антанты», русский император ответил отказом.
По первому пункту выдвинул следующие обоснования: «Излишне введение союзных представительств, ибо Своих представителей в союзные армии с правом решающего голоса вводить не предполагаю».
Второй пункт отклонил с мотивировкой: «Тоже излишне. Мои армии сражаются с большим успехом, чем армии Моих союзников».
На дневном заседании лорд Милнер, сверкая злыми глазами и придворным мундиром короля Георга, нагло заявил русским союзникам, что ждать помощи снаряжением и боеприпасами – пустое дело.
– Вы сами обязаны производить необходимое вам вооружение, а ваше правительство не соображает, как руководить промышленностью в военное время, – отбросил дипломатию. И, забывшись, добавил: – Если Верховный главнокомандующий не станет выполнять пожелания лорда Бьюкенена, то Лондон будет вынужден теснее сойтись с оппозицией.
«Совсем обнаглели альбионовцы туманные, – разозлился лояльно относящийся к союзникам генерал Гурко. – Подставили всех: Германию, Францию и Россию, в надежде, что на их острова война не дойдёт. А жаль… Поразмышляешь немного, и делаешь вывод, что наши главные враги не прямолинейные, как меч, арийцы, а коварные, словно кинжал, англосаксы. И бьют всегда не на прямую, а со спины. Прямую атаку мы сумеем отразить, а вот предательский удар от якобы «друга», отразить трудно».
Поняв, что сболтнул лишнее, главный представитель Англии тут же уехал в Москву.
Но многим в высшем свете наглая его ремарка понравилась, и один из великих князей великодушно предоставил Милнеру для поездки свой салон-вагон.
В Москве бунтующему лорду оказали царский приём.
Городской голова Челноков встретил английского военного министра на парадном крыльце Городской думы, торжественно преподнеся на золотом блюде традиционные хлеб-соль и сопроводил потом высокого гостя через стрельчатый вестибюль на второй этаж, где москвичи закатили британцу такой обед, что до следующего дня он видеть не мог без содрогания накрытый стол. Не сумев от переедания осмотреть как следует Кремль, вынужден был отправиться отдыхать в отведённый ему королевский номер лучшей московской гостиницы.
