Наша страна регулярно распиливает другие – более мелкие страны, поэтому нас недолюбливает весь мир.
Если бросить машину у входа в общественное здание, полиция считает, что там – бомба и очень быстро принимает меры.
А меры здесь мало чем изменились со времен ковбоев. Поэтому не вздумайте в такой момент дергаться или, не дай бог, лезть в карман. Оружие тут есть почти у всех, включая пенсионерок, поэтому менты стреляют быстро и совсем не в воздух.
«Ключи!!» – ревет мне один из чернорубашечных. «Ключи от машины!»
– Сэр, я не вооружен. Моей жене плохо. Есть шанс, что она рожает. Я был вынужден пойти на нарушение.
Менты прячут свои огромные волыны.
– Отдайте нам ключи, мы сами отгоним транспортное средство на парковку.
Ну уж хрен там, потом у вас бесплатно это самое «транспортное средство» не заберешь.
– Большое спасибо, сэр, я сам.
Бросив жену на каталке в вестибюле, начинаю кружить по больничному комплексу-лабиринту в поисках парковки.
На этот раз въезжаю на парковку через выход. Это русский способ въезда – нормальные люди не входят через «выход». Там нет фотоэлемента и камер, автомат не дает мне квитанции, и значит платить за стоянку теперь не придется. Первая хорошая новость за целый день.
Долбанная парковка почти в двух блоках от корпуса скорой помощи, где я бросил жену. Быстрым шагом иду туда.
Жены в вестюбюле нет. Нет жены! Куда они ее уволокли?! Нахер бы мне нужна была эта раздолбаная машина? Зачем, зачем я бросил жену!
Кидаюсь во все стороны, как слепой натыкаясь на людей.
Ко мне подходит один из ковбоев-полицейских: «Мы доставили вашу жену в родильное отделение. Вам придется подняться на лифте с литерой «С» на третий этаж. Свернете направо, потом через два коридора налево, через холл, и дальше по зеленой линии на полу, она выведет вас к приемной родильного отделения».
Современная городская больница – это монстр из десятков корпусов переплетенных подземными и навесными переходами, тысячами коридоров, и обозначенных пятью буквами алфавита, лифтов. На полу нарисованы разноцветные линии, каждая ведет в своем направлении.
Тем не менее у меня уже вылетели из головы инструкции мента, я быстро и похоже наглухо потерялся в этом муравейнике.
Это особенно бесит, потому что на счету каждая минута.
Где моя жена? Где ее искать?
Когда я волнуюсь, давно заметил, зыбываю на хрен любые иностранные языки, хочется только по-русски орать «Мама!» и еще «Бляааадь!». Такой же, к стати, эффект, впрочем, когда я сильно укурюсь, нанюхаюсь, примажусь или убухаюсь.
А это говорит только об одном – хоть академик-садист Павлов и мучил собак, надо признать, он был прав в своих зверских открытиях о второй сигнальной системе. Никогда иностранный язык не станет до конца родным. Хотя к черту павлова с его шариками – где же тут у них рожают?
Лечу по фиолетовой линии с надписью «delivery».
Но снова мимо – вместо родильного, я попадаю на вертолетную площадку на крыше. В невьебенно богатом английском слова «доставка» и «роды» – оказываются одно и тоже.
От грохота вертолетного движка я глохну. Вертолеты скорой помощи взмывают и садятся почти без перерываю Голливуд какой-то блин. Площадка съемок «Крепкий орешек –2».
«Доставка детей! Где тут у вас нахуй-бля-факин доставка детей?» – ору я в лицо встречным.
Я теряю надежду и самообладание. К удивлению своему испытываю, то что уже давно потерял способность испытывать – в горле как то странно щекочет и в глазах встают злые слезы. Я ненавижу весь мир, но особенно самого себя.
