– Да, мам, – Хлоя поднесла телефон к уху, чувствуя, как остатки её погружённости в воспоминания медленно улетучиваются.
– Привет, дорогая, – раздался знакомый голос. – Ты помнишь, что обещала приехать пораньше сегодня ко мне?
– Конечно, помню, – ответила Хлоя, прокручивая в голове список задач на день.
– Отлично. Я как раз пеку твой любимый пирог.
Её губы дрогнули в улыбке.
– Уже выхожу.
Она отключила звонок, поднялась с пола и, бросив взгляд на разбросанные фотографии, аккуратно сложила альбом. На какой-то миг ей захотелось вернуться туда, где музыка текла по венам, как кровь, где жизнь казалась простым и понятным набором звуков.
На улице воздух был влажным и прохладным, но солнце пробивалось через серые облака, рисуя золотистые пятна на асфальте. Хлоя шагала по улице в привычном ритме: быстро, словно боялась опоздать куда-то, хотя её день был абсолютно свободным.
Когда она подъехала к дому матери, её встретил уютный запах выпечки. Дверь была приоткрыта, и изнутри доносились приглушённые звуки радио, на котором крутили что-то ностальгическое.
– Ты вовремя, – сказала мама, выглядывая из кухни, когда Хлоя переступила порог. – Давай, раздевайся и заходи.
В гостиной всё было так же, как она помнила: аккуратный диван, кресло с лёгкими потертостями, застывшая в уголке комната. На полке среди книг стоял старый музыкальный проигрыватель, принадлежавший когда-то бабушке.
– Ты включила её пластинки? – спросила Хлоя, проходя к столу.
Мама улыбнулась и, не отрывая глаз от ножа, которым нарезала пирог, кивнула.
– Думаю, тебе понравится. Это одна из её любимых.
Мелодия плавно наполнила комнату. Хлоя села за стол, слушая, как ноты перекатываются, заполняя собой пространство. Её взгляд зацепился за старую шкатулку на полке.
– Это же её, да? – спросила она, кивнув в сторону.
– Да, – мама на миг отвлеклась от пирога. – Хочешь посмотреть?
Хлоя встала, подошла к полке и осторожно открыла шкатулку. Внутри лежали бабушкины записи – листы, исписанные знакомым почерком. Среди них она нашла одну фотографию, которую раньше никогда не видела.
На ней была бабушка, моложе, чем Хлоя привыкла её видеть, сидящая за фортепиано. В её позе было что-то грациозное, почти торжественное. Хлоя провела пальцем по фотографии, как будто могла ощутить прикосновение прошлого.
– Она играла? – тихо спросила она, больше у себя, чем у матери.
– Да, играла, – ответила мама, в её голосе звучала лёгкая грусть. – Ты же знаешь, она всегда мечтала научить этому и тебя.
Хлоя сжала фотографию в руках.
– Почему мы продали её пианино?
Мама вздохнула.
– Мы думали, что так будет лучше. Оно занимало слишком много места, а ты тогда уже перестала играть.
Эти слова, хотя и сказанные спокойно, ударили её сильнее, чем она ожидала. «Ты перестала играть», – эхом звучало в её голове.
Хлоя вернулась за стол, но её мысли снова унеслись в прошлое. Воспоминания, казалось, вспыхивали в ней с новой силой. Она смотрела на фотографию бабушки за пианино, чувствуя, как внутри что-то отзывается, медленно, но верно пробуждаясь.
Мелодия на пластинке закончилась, и тишина вновь накрыла комнату. Хлоя подняла глаза на маму, которая что-то говорила, но её голос звучал далеко.
– Я хочу попробовать снова, – тихо сказала она.
– Что? – мама не сразу поняла.
– Я хочу научиться играть, – повторила Хлоя, уже громче, чувствуя, как эти слова становятся чем-то большим, чем просто мыслью.
