Оксана опустила взгляд и, обойдя его по большой дуге, сложила зонт и быстро вбежала в подъезд.
Андрей с Ириной поспешили к высотке напротив, обходя по асфальту детскую площадку и парковку.
– Знаешь, кто это была? – спросила Ирина.
– Нет. А должен?
– Дочка его.
– Кого? – не понял Андрей.
– Того самого бедолаги, которого ты…. – Ирина указала на окна второго этажа пятиэтажного дома. – У бедной девушки, считай, вся семья сгинула. Одна осталась совсем.
– Ты серьезно? – удивился Андрей. – Я не знал, что у него дочь есть. Черт! Она наверняка проклинает меня.
– Не знаю, я не спрашивала. Если для тебя это так важно, зайди к ней как-нибудь и объясни по-человечески, что не ты виноват. Если ты, конечно, и в самом деле не убивал.
– Я никого не убивал, Ирина.
– Да мне насрать.
– Задолбали вы все меня. Я так же невиновен, как твой муж, например, или спиногрыз твой.
– Ты их-то не трогай. Они тут при чем?
– А я при чем?
– Ну тебя же повязали, а не кого-то другого.
* * *
В этот момент Оксана стояла в пролете между первым и вторым этажом, осторожно наблюдая в окно за удаляющимся Андреем. В слезящихся глазах девушки читалось волнение, почти граничащее со страхом. На мгновение она будто почувствовала себя мышью, которая спряталась в шкафу, вдруг заслышав рядом мягкую поступь голодного кота. Сердце девушки бешено колотилось, готовое в любой момент выскочить из груди; в горле застрял тяжелый комок; а мокрые руки, мявшие сложенный зонт, были охвачены паническим тремором.
Ирина с Андреем, о чем-то пререкаясь, торопливо шли в сторону подъезда высотки. Уличные фонари освещали эту пару, и даже сквозь густую пелену дождя было заметно, что руки у мужчины при ходьбе безвольно болтаются плетьми.
* * *
Квартира Андрея была очень просторной, модно обставленной и со вкусом оформленной. В прихожей прямо напротив кухни стояла высокая тумба, на которой располагался новомодный стационарный телефон с большим сенсорным дисплеем. Рядом с аппаратом был раскрыт большой блокнот «молескин» с рукописными телефонными номерами, а рядом валялся черный фломастер. На стене над всем этим висело большое круглое зеркало.
Андрей остановился у тумбы и ностальгически огляделся.
– Наконец-то я дома, – тихо произнес он.
Ирина явно в нетерпении мялась в дверях.
– Короче, я побежала. А то мой спиногрыз, как ты говоришь, проснется.
Она бросила ключи Андрея на тумбу.
Он подошел ближе к Ирине.
– Стой. У меня в кармане рубашки. Достань.
Ирина вынула из нагрудного кармана рубашки клочок бумаги, данный тюремным врачом.
– Это что?
– Номер социальной службы вроде.
– Сюда кладу.
Ирина положила клочок бумаги возле телефонного аппарата.
– Есть еще одна просьба, – вздохнул Андрей.
– Да ты задолбал. Что еще? Давай быстрее.
– Ты только не подумай ничего такого. Но это очень важно.
– Давай рожай уже.
– Сможешь раздеть меня догола?
– Ты обалдел? – возмутилась Ирина. – Пошел ты на хер, ты за кого меня принимаешь? Я замужем вообще-то.
– А у меня руки парализованы. Я не могу даже ремень себе расстегнуть. Предлагаешь мне ссать и срать в штаны?
– А ты не жри и не пей.
Ирина открыла дверь и вышла из квартиры.
– Пожалуйста, Ирин!
Она задержалась.
– Ого, новое слово в тюрьме выучил! Раньше на всех свысока смотрел. Я тебя довела, дверь тебе открыла, так что не наглей.
– Ирин, ну ладно тебе, – не сдавался Андрей.
– Тебе номер социальной службы для чего дали? Вот им звони. Приедут, помогут, успокоят, спать уложат. А мне деньги не платят, чтобы я чужих мужиков раздевала. Я не виновата в том, что с тобой произошло, и в сиделки к тебе не нанималась. Все, бывай!
