– Да, – согласился тюремный врач. – После детакто жизнь превратится не просто в существование. Она станет не больше чем ожиданием смерти. Подумай, каково сейчас Бродилину. Он осознал свою ошибку и теперь кричит у ворот, моля нас о помощи. А мы не обязаны ему помогать, поскольку это был его личный выбор. Он заключил договор, поставил свою подпись, отказавшись от претензий. Если за тобой тоже некому будет ухаживать…
– Меня ждет жена, – решительно заявил Андрей. – Она каждую неделю пишет, скучает сильно. Она меня любит, готова всегда помогать и поддерживать, несмотря ни на что. Мы с ней давно уже вместе, я ее знаю как облупленную. Она будет обо мне заботиться. А жизнь в любом случае не больше чем ожидание смерти. Мое решение окончательное. Мы с вами только зря время теряем. Давайте закончим быстрее, мне еще мусор на складах собирать. Ваши уговоры все равно бесполезны.
– Я согласен, – вставил фонарный столб. – Это его право. Так что пусть, черт с ним.
– Спасибо хоть за это, – сказал ему Андрей.
Зависла пауза.
Толстячок досадливо покачал головой.
Тюремный врач разочарованно цыкнул.
– Ты должен понимать, мы не будем нести ответственность за твое решение, – добавил он.
– Я это понимаю, – сказал Андрей.
– Что ж, – выдохнул толстячок. Он задумчиво посмотрел на бумаги перед ним, затем обратился к начальнику: – Документы его уже готовы ведь?
– Да, но они еще не подписаны.
– Медкомиссию полную прошел?
– Кроме МРТ, – ответил тюремный врач, – но отсканировать мозг можно при самой детактоскомии. Мы делали так в прошлый раз, с Бродилиным, на той неделе.
– К черту этого Бродилина, – буркнул начальник.
Толстячок вновь посмотрел на Андрея с сомнением и тревогой.
– Что ж, Андрей Сергеевич. Воля, конечно, ваша. Мы не будем вас отговаривать, да это и не входит в наши обязанности. Если уж сами так решили, то подпишите сегодня все необходимые документы, пока еще способны на это. К вечеру мы пришлем сюда передвижной центр для детакто, потому что он все еще в нашей области. Надеюсь, вы не пожалеете о своем решении.
– Спасибо вам. Могу идти?
– Иди, – разрешил начальник.
Андрей резко встал со стула, натянул шапку и в сопровождении надзирателя направился к двери.
Толстячок взял в руки печать, повертел ее в руках и, бросив последний взгляд сомнения на выходящего заключенного, поставил отметку в одном из документов.
Надпись на штампе гласила:
«Детактоскомия. Согласовано. Добровольно».
* * *
– Ты рехнулся? – воскликнул Наган, когда Андрей признался, что подписал все бумаги на процедуру детакто. – Ты что наделал, придурок? Ты больной на всю башку? Чем ты думал?
– А что мне оставалось, Наган? – спросил Андрей.
– Терпеть. Жить. Ждать. Червонец быстро пролетит.
Разговор этот происходил в камере Андрея и Нагана вечером того же дня. Андрей сидел на шконке, держа в руках фотографии жены. Рядом на одеяле была рассыпана внушительная стопка писем от нее. Андрей задумчиво рассматривал каждое фото, а перед ним по камере взволнованно ходил взад-вперед Наган, хмурый темноволосый мужчина лет сорока пяти с военной выправкой и мягкой поступью.
– Первые два-три года тяжело, я понимаю, – продолжил он, – но потом свыкаешься. Мне-то уж поверь. Через сто два дня у меня пятнашка. Прикинь, целых пятнадцать лет я тут чалюсь! Лучшие годы коту под хвост. Но теперь дембель почти. Дотерпел, дождался, дожил. Посмотри – живой и здоровый. Ничего со мной не случилось.
