Солнце встало, и птицы, разминая затёкшие за ночь лапы и крылья, устроили пробежку по острову, готовясь к полёту. Лукавый открыл глаза и увидел, как скворец пытается догнать свой завтрак в виде жирной гусеницы.
– Да ты слабак, брат! – гогоча, сказал ему Гаврила.
Скворцов давно понял, что Лукавый ни за что на свете не будет откровенничать с первым встречным. Тем более не выдаст секреты. Поэтому Савва решил и дальше притворяться слабым и немного чудаковатым. Про таких говорят: «не от мира сего». Он забрался на куст облепихи с оранжевыми плодами, но не смог сорвать ни одной, так как тут же получил веткой по боку и кубарем скатился вниз. Теперь над ним хохотала вся гусиная стая. Савелий от обиды притворно захныкал.
– Братцы, родненькие, прошу, не оставьте убогого без пропитания! – Скворец жалобно смотрел на самого крупного гусака, понимая, что перед ним вожак. – Возьмите меня с собой! Не оставьте на погибель!
Чернокрылов, важно вышагивая, спросил:
– Ты кто такой? Доложи как положено!
Скворец хотел было по привычке вытянуться в струнку и громко крикнуть своё имя, но вспомнил, что не должен выходить из роли. Хромая и потирая ушибленную ногу, Савва вплотную приблизился к Чернокрылову и сквозь слёзы еле слышно произнёс:
– Савелий Скворцов, отстал от своей стаи. Спасибо братану с двумя полосками на крыле. Он спас меня от неминуемой гибели, не дал уйти из жизни в расцвете лет!
Раньше вожак не замечал за Лукавым желания помочь своим собратьям. Поэтому он принял решение взять скворца под опеку и поручить это дело Гавриле. «Ему будет полезно отработать навыки взаимопомощи на этом убогом скворце», – рассуждал Чернокрылов.
– Гаврила! – громко, чтобы слышали все, крикнул вожак. – С этой минуты ты отвечаешь за мало́го. Помоги ему при перелёте через океан.
У Лукавого от негодования расширились глаза и раздулся зоб. Но перечить вожаку он не стал. Гуси взлетели и выстроились в клин, заняв места в определённом порядке.
Скворцов сидел в прибрежных кустах и дожёвывал сухофрукты. Притворяться голодным и быть голодным – совершенно разные вещи.
– Братики, – жалобно крикнул Савва, видя, как стая встала на крыло. Кряхтя, он заковылял по берегу. – Подождите меня. Крылья совсем ослабли, не могу взлететь.
Лукавый обернулся, сделал круг и опустился на берег рядом со скворцом-слабаком.
– Быстро забирайся! – сказал он и вытянул для удобства крыло. – Но долго терпеть я тебя не буду, так и знай!
Савва, как по трапу, поднялся гусю на спину, уселся в мягкую ложбинку между крыльями и тихо захихикал.
В то время, когда гуси пересекали океан, беспрестанно махая сильными крыльями, Савелий сладко спал, зарывшись в мягкий пух Гаврилы.
Ночью, при свете луны Скворцов клювом выстукивал на планшете зашифрованный отчёт для Жоржа. Днём позволял себе немного размять крылья, но, чувствуя подозрительные взгляды гусей, вновь садился на спину своего опекуна, глядя сверху вниз на простирающиеся на многие километры водные просторы.
