– Мы хотим, чтобы вы не помешали нам его убить, – тихо, но твёрдо произнес граф Ливен.
«Неужели теперь и он заодно?» – Жанно вгляделся в прохладные глаза своего родственника, обведённые синеватыми кругами – от недосыпа ли, от болезни ли, неясно.
– Делайте, что хотите, – проговорил Лёвенштерн. – Не мне препятствовать вам в этом. Я не придворный, не флигель-адъютант и не знаю даже, останусь ли на службе…
– Останетесь. При Штабе, – сказал Волконский как нечто само собой разумеющееся.
– При Генеральном Штабе? – переспросил молодой человек. Итак, Мишель не соврал. Ему действительно открывается блестящее будущее.
– Более того. Я подписал назначение вас своим личным адъютантом, – взял слово Кристоф.
– Право слово, мы с Христофором долго не могли вас поделить, чуть не подрались, – со смешком проговорил Долгоруков. – Но я уступил графу. У меня и так уже девять человек адъютантов, целая свита. Кроме того, я очень много езжу, а вы, как полагаю, уже напутешествовались вдоволь и желаете вести более оседлый образ жизни…
– Впрочем, вам меня тоже придется сопровождать, если я куда поеду, а это случается довольно часто, – сказал Кристоф.
Лёвенштерн промолчал. Всё как-то происходило быстро и без его участия, он даже сообразить не мог, как правильно на это реагировать.
– Но почему?… – он решил вытянуть из этих господ всё, что касалось этого необычного – однако ж, вполне ожидаемого – назначения.
– Потому что я так решил, – продолжал граф, который, как успел заметить Жанно, стал негласным главой этого «триумвирата». – Мне нужен помощник, которому я мог бы доверять. Вам – доверяю. Остальным – не очень. И вы же сами хотели этого, не так ли?
Он одарил своего нового подчиненного холодной улыбкой.
– Почему же не Альхен? – наивно спросил он. – Не ваш зять?
– С моими поручениями он не справится. Это раз, – начал загибать свои тонкие, узловатые пальцы Кристоф. – Потом, он родной брат моей жены, и не в моих правилах продвигать столь близких родственников. Это два. И вы мне лично кажетесь очень толковым и умным человеком. Это три. Алекс, к тому же, уже в адъютантах у графа Толстого, а тот им очень доволен и просто так не отпустит. Это четыре.
– Подобное назначение – большая честь для меня, – осторожно произнес Жанно.
– Христофор, ты забыл представить ещё одно преимущество Ивана Карловича перед остальными, – внезапно произнес помалкивающий до сих пор князь Волконский. – Университетское образование.
– Причем тут это? – вырвалось у Левенштерна.
– Вы умеете мыслить в системе, – пояснил Кристоф. – Вас научили. Мне же, например, пришлось долго учиться этому самостоятельно, ибо воспитание моё было хоть хорошим, но домашним.
– А вас не интересует то, каков он, как начальник? – хитро подмигнув ему, спросил Долгоруков. – Вдруг он деспот, как этот… как его… Аракчеев?
– Верю, что довольно хороший, – улыбнулся Жанно.
– Мой девиз «Arbeit und Disziplin» («Труд и дисциплина»), – Ливен говорил так, словно читал с листа. – Я не терплю халатности, неточности, опозданий и отгулов по неуважительной причине. Что касается моего распорядка дня. Я встаю в шесть и к семи уже на Захарьевской – если у меня нет доклада во дворце. Обычно к государю я езжу в десять утра. Это значит, что в этот промежуток времени вы должны предоставить мне готовый доклад или документы на подпись. С десяти и до обеда я у государя. Потом возвращаюсь в Канцелярию. В зависимости от количества дел мой день кончается либо в восемь, либо позже или чуть раньше. Вас могу держать при себе не до конца.
