– У меня и так мало посуды, Бижу! – взмолился Серж, увидев, что осталось от приборов. – Скоро, как дикарь, руками буду есть!
– Так ближе к природе, – отозвался Арсеньев.
– Ближе ли, далече ли, но прямо мистика какая-то – недавно у меня были ложки, вилки и всё такое, а тут нечем есть, приносит мой слуга одну сиротливую ложку и говорит: «Всё, барин, кончилась у нас посуда, надо новую покупать».
– Да твой слуга на базар носит, Петрарк, а ты на мистику всё списываешь, – улыбнулся Воронцов. – Нет, поэтом ты был, поэтом и помрешь, и никакие раны тебя не исправят.
– Воруют, да, – констатировал Алекс. – Но что толку в этих вилках? Их кто-то покупает?
– Я бы выставил на продажу вилки, погнутые нашим Бижу! – воскликнул Лёвенштерн, поддавшись общему веселью. – Это реликвия.
– Сокровище, да, – откликнулся Воронцов, и все вновь расхохотались.
Потом слово взял Алекс. Он рассказал, как они с Воронцовым брали Гамельн, и Георг фон дер Бригген, вовремя вспомнивший легенду, помог разработать стратегический план.
– Штабная голова, – одобряюще произнес Суворов.
– Вон штабная голова, – Алекс, к удивлению Лёвенштерна, откуда-то уже знал о назначении его. Верно, сестра доложила.
– Почему штабная? – спросил Воронцов, разрезая жаркое.
– О! – Алекс поднял вверх указательный палец. – Он нынче вращается в высших сферах стратегии и тактики. Иными словами, ходит в адъютантах у моего зятя.
– Ммм? – удивленно пробормотал его друг с набитым ртом.
– Именно, – произнес Алекс и хотел добавить нечто язвительное. – Остзейцы же тянут остзейцев, все дела…
– А тебя что ж не вытянули? – слегка иронично спросил Арсеньев.
– Алекс у нас – гордая птица. Без пинка не летает, – парировал Жанно, обратившись к Мите.
Бенкендорф знал, что делать. Он встал и направился к своему кузену с намерением дать пощечину. Все замерли. Лев попытался скрутить Алексу руки. «Ты что?» – шептал он. – «Зачем всё это?»
– Хочешь помахаться саблями? – Лёвенштерн казался спокойным и даже беззаботным, судя по тону его голоса. – Хорошая идея. Давно я не упражнялся, аж с 20 ноября. А ты, наверное, и того дольше.
Лицо Алекса окрасилось в багровый цвет от гнева. Он только прорычал:
– Ах, ты…
– Ну что, пойдем выйдем, поговорим? – подмигнул ему Лёвенштерн.
Все присутствующие были при оружии. Правда, сабли и пистолеты остались в прихожей, и Алекс случайно захватил оружие Льва Нарышкина. Жанно нашёл собственный палаш.
– Ох-ть, – произнёс пораженный Суворов, оглядев всех. – Отберите это у них. Пусть лучше морды друг другу набьют, и дело с концом.
Майк сделал Алексу страшные глаза и говорил тихо:
– Ты что, он же твой брат! В детстве вы тоже друг друга хотели убить за каждое обзывательство?
– В детстве мы дрались до крови и не за такое, – холодно произнес Бенкендорф. Он взял саблю и уже переступал порог комнаты.
– Так, – Марин удалил кулаком о стол. – Здесь вообще-то мой дом. Если кто-то забыл. Мне трупы и кровища здесь не нужны. Мало её на войне проливали? Или миритесь, или вон отсюда.
– Петрарк, там явно было оскорбление первой степени, – возразил Дмитрий. – И, поскольку Жанно решил получить удовлетворение немедленно…
– Сочувствующие и набивающиеся в секунданты могут тоже идти отсюда к чёрту, – гневно проговорил Серж.
Нарышкин тоже сделал попытку к примирению:
– Господа, у нас тут, значит, приятный вечер, а вы тут – просто Каин с Авелем, живая картина. Положи мою саблю на место, Саша.
