Так Света, почти играючись, доказала Леше, что львиная доля его творчества понятна и доступна только ему самому. Завязка, развязка, кульминация развязка – в Лёшиных сочинениях всё это происходило в одном единственном месте, – в Городе, – а значит одни и те же персонажи, те же места действий. Как фотографии уютного уголка, сделанные с разных точек. Света не сразу в этом разобралась, ходила по его следам, послушно следуя указаниям: в конторе сказали, что он в редакции – девочка шла в издательство; в издательстве, что он в агентстве – отправлялась в рекламное агентство, чтобы узнать: «А кто это такой – тот же самый..? А это они где, там же где и..?» Ниточками складывался её маршрут в поисках создателя. Биологические часы Светланы не были выставлены должным образом, наверное, с самого раннего детства привыкла поздно ложиться и рано вставать и однажды…
Однажды Лёша заскочил в контору за какой-то забытой мелочью, а там, на кушетке спал ребёнок, заботливо укрытый одеялом, спал под одинокое стрекотание пишущей машинки секретарши Зои. На часах светилось «22» с незначительными минутными довесками; вполголоса Лёша раздражённо втирал улыбающейся Зое: «Ну что, трудно было объяснить, что Дима в рассказе, и Дима в «Чертополохе» – один и тот же Дима?! Ты же читала всё это сама, всё знаешь, святая корова!»
Соизволив оторвать взгляд от печатаемого, Зоя ответила: «Я не корова, а девочка тебе пришла, а не к какому-то Диме…»
Эту идею следовало распорядить на шестиугольники. Сложить из них футбольный мяч и отфутболить далеко-далеко за горизонт, но вот ведь какая презабавнейшая штука: Лёша футбол с детства терпеть не мог.
Как бы там ни было, секретарша Зоя ни в чём не виновата…
– … Лёш…
– М?
– Телефон звонит…
– Мг…
В сравнении с громоподобным раскатом домашнего телефона, треньканье телефона в конторе звучало беспомощным писком. Лёша работал здесь уже не первый месяц, но всё никак не мог привыкнуть к этому различию.
– Алло.
– А я сегодня в школу не пошла, – сказала Света, – сказала, что заболела, мама мне поверила…
– И тебе, Светлана, тоже здравствуй, – отозвался Леша, с удовольствием превеликим оторвавшись от тягомотины, связанной с рекламным прославлением итальянских умывальников.
В офисе, за его спиной возникло оживление: Свету здесь знали ещё с «Весёлых Каникул…»; превращение «племянницы» в «любовницу» в шок никого не повергло, прикалывались по-доброму: то «Особенности подросткового воспитания» подсунут, то «Лолиту» Набокова на испанском языке (Лёша хохотал, представляя себе Ло, болтающую на испанос).
– Привет передай.
– Света, тебе привет, – сказал Леша.
– От кого? (удивлённо)
Он обернулся.
– Как тебя… Постоянно забываю…
– Боря, – напомнил улыбающийся Боря. Не контора, а сброд улыбающихся рекламщиков!
– От Бори тебе привет.
– И от меня тоже передай, – возникла в дверях секретарша Зоя.
– И Зоя тебе тоже привет передаёт, – покладисто сообщил в трубку Лёша.
– И от…
– Свет, тебе здесь все привет передают, – быстро проговорил Леша, бессмысленно таращась в текст на мониторе компьютера.
– Угу. Им всем тоже от меня передай, – сказала девочка.
– Вам всем привет! – крикнул Лёша, чуть обернувшись.
– От кого? – хором отозвалась вся контора…
Он всё пытался представить себе, что она сейчас делает: сидит в кресле качая в воздухе ногой с полуснятым тапочком; смотрит в окно, наматывая на палец телефонный шнур; играется с котёнком…
