Дети на дороге - страница 22

Разгоняя сигаретный дым, он мерил крохотную кухоньку шагами, недоумевая: что Света делает комнате так долго? Не выдержал – в раковину прибавилась недокуренная сигарета.

Неслышно, как прокравшийся ночью гном, Света убирала разбросанные вещи по своим местам. Даже пальто не сняла.

– Света…

Замерла, брови испуганно взлетели вверх. Гнома поймали на воровстве.

– Тут подмести только нужно и пыль кое-где вытереть – и всё! – затараторила она.

Собрав в своём воображении некую комбинацию из серых стен КПЗ, заявления и полузолотых зубов в челюстях Гали, Лёша вложил всё это в свой взгляд и твёрдо произнёс:

– Уходи отсюда. Больше не возвращайся.

– Куда? – растерялась девочка.

– Сюда.

– Совсем?

– Да, совсем.

– А Город?

Зазвонил телефон, вот так: дзи-и-инь!

– Мама построит тебе новый.

– Тогда ты – даун…

– О’кей, – согласился он.

Дзи-и-инь!

Сигарета в раковине ещё дымилась – как благовонная палочка. Лёша сорвал трубку с аппарата.

– И-вновь-рад-слышать-свой-голос-родная, – произнёс он.

– Ты врёшь, паскуда трусливая. Она ведь у тебя…

– Сама паскуда, – Лёша обернулся, – девочка уже ушла. – Я тебе говорил: нет её у меня, хочешь, приди и проверь… Галина, ты хочешь..? – вкрадчиво промурлыкал он.

– Извращенец, – презрительно рявкнула трубка.

– Сама такая, – отозвался Лёша.

…Он остался без чая, выкипела вся вода, пока он на лестничной площадке вытирал детские слёзы ладонями и говорил:

– Мне нужно всего-то два дня, чтобы эту макулатуру утвердили и подписали, они же возятся с ней уже полгода, если не больше, а потом меня матушка твоя и пальцем тронуть не посмеет…

– А про что… (вперемежку со всхлипами, как блицами фотовспышек)… про что… прочто…

– Макулатура?

– Про что, – про Город?

Ещё одна слезинка – последняя.

– Про Город, – усмехнулся он; задумчиво посмотрел на небо сквозь мутное подъездное стекло.

– Свет, а что у тебя по биологии за год было?..

… на циферблате лет,

назад, назад стрелу я передвину…

Будучи замужем за молодым писателем, Лена Разумихина использовала целый ряд элементов – с обвиванием шеи руками, нежным шептанием-воркованием – для того чтобы добиться желаемого от мужа. С каждым месяцем комплекс этот терял свою эффективность, и теперь Лёша не смог вспомнить и одного фрагмента, но впечатление монолитной, затаённой требовательности осталось его памяти надолго.

Вот так однажды жена попросила-потребовала, чтобы он встретил свою племянницу после балета, или ещё какой-то другой подобной дребедени. Будет темно и поздно, сказала Лена. Многообещающее сочетание. Раскрасневшаяся после спортивно-танцевальных упражнений Светлана, выйдя на крыльцо, немедленно спросила: «А где мама?» Это было для неё большим достижением, спросить во так, напрямую, лоб в лоб, а Леша не знал, где её мама, он, вообще, так плотно сидел на своей собственной творческой волне, что не сразу понял: мать этой румянощёкой девочки – та самая безбашенная и взбаламошенная Галя. Ничего не изменилось. Рядом с Лёшей стоял ребенок, и по истечении нескольких лет тихо страдал, лишённый материнского внимания. В чередовании мартовских луж и ещё не успевшего капитулировать снега, Света шла, грустно склонив голову, не замечая ничего вокруг, даже ярких огней, долетавших к ним, сквозь голые ветви деревьев, упрямые аттракционные огни парка, явившиеся в земном воплощении теней далёкого и холодного спутника большой планеты…

Луна-парк работал допоздна, как кафе – до последнего посетителя. Уже, будучи залитой яркими разноцветными огнями, Света смотрела на пёстрое мельтешение длинноруких качелей и каруселей, не веря в то, что всё это может достаться ей в следующую же минуту, не догадываясь, что чудеса на свете происходят обычно без родительского вмешательства.