Фарамор выдернул из мешка первую попавшуюся склянку…
«Только бы это была Жгучая роса!» – молил он.
…зубами выдернул пробку, вскочил на ноги и плеснул жидкость в лицо Слима. Мужчина мгновение стоял как вкопанный, не понимая, что произошло, затем раззявил рот и заорал. Кожа с шипением вспенилась, пошла мелкими пузырями. Веки превращались в оплавленные бесформенные кусочки кожи. Из-под них на щеки текла густая слизь – то, что осталось от глазных яблок. Слим рухнул на колени, выронил нож, и обхватил трясущимися руками обгоревшее лицо.
– Что ты сделал?! – взвизгнул Клюв. – Что ты, гаденыш, сделал?! – на лице отразились растерянность и страх.
Фарамор отбросил склянку, быстро поднял нож Слима и побежал к Клюву. Тот охнул, и уже собирался развернуться и броситься наутек, но одна нога зацепилась за другую, и он грохнулся на землю. Фарамор подскочил к Клюву – его разум охватила ярость – и вонзил нож ему в спину.
– Нет! – визжал Клюв, тщетно пытаясь подняться.
Фарамор бил и бил ножом, наслаждаясь звуком входящей в плоть стали. Рядом продолжал реветь Слим. Дождь хлынул в полную силу, окутав мир искрящейся пеленой.
Клюв больше не подавал признаков жизни. Фарамор вонзил нож в последний раз, выдернул и поднялся на дрожащих от возбуждения ногах.
«Невея!»
Он подбежал к сестренке, присел и приподнял ее голову. Девочка казалась безжизненной.
– Невея, очнись! – выкрикнул Фарамор и слегка встряхнул сестренку. – Нет, только не это… очнись!
Он заметил, что она еле заметно дышит.
– Жива, жива, – прошептал Фарамор. После чего взял сестренку на руки и вышел на середину дороги. Посмотрел по сторонам. В шум дождя вплеталось завывание ветра. Непогода погрузила мир в бурную мрачную серость. Он вспомнил про дорогу, которая вела в монастырь. В женской обители могли оказать помощь Невее. Других вариантов не было.
Он поспешил к развилке, мимо беззвучно корчившегося в грязи, похожего на огромного червя, Слима.
Фарамор с досадой обнаружил, что лошадь ускакала. Она и телега сейчас были бы кстати. Прижимая к себе сестренку, он шел быстро. Ноги скользили на раскисшей дороге. В отблесках молний дождь походил на мириады серебряных стрел. Гром стал резким, как удары гигантского молота по наковальне – гроза бушевала над самой головой.
Пальцы на порезанной руке онемели, рана жутко саднила. Кровь все еще текла из разбитого носа. Фарамор ощущал ее солоноватый вкус на губах.
Задыхаясь от усталости, он свернул на дорогу к монастырю. Из легких вырывались хрипы. Фарамор не знал, как далеко находится монастырь, но не сомневался, что донесет Невею, даже если женская обитель находится на краю земли. Важнее этого сейчас ничего не было.
Дорога вывела к мосту через овраг, на дне которого клокотал водный поток. Лес остался позади. Фарамор за пеленой дождя не видел, но чувствовал, что вышел на открытое пространство. За мостом началась мощеная каменными плитами дорога, по обочинам которой стояли мраморные статуи. Фарамор собрал всю волю, ускорил шаг и прошел через большую деревянную арку. Впереди показались двустворчатые ворота под широким покатым навесом. Каменные стены монастыря высились в два человеческих роста и ровной полосой уходили в стороны, теряясь в дождливом сумраке.
Фарамор с силой начал колотить носком сапога в основание ворот.
– Прошу вас, кто-нибудь! – отчаянно кричал он.
Ему показалось, что прошла вечность, когда в створке ворот открылось маленькое окошко.
