На нежной коже багровели длинные полосы от ударов. Что же он, практически бессмертный бог, делал сегодня среди этих низкоразвитых, безобидных людей? Торговался с одним стариком, чуть не снес голову другому, приказал стегать девочку плетью. На что еще он готов ради Эры?!
На все.
Ради Эры он пойдет на все, что угодно.
Ведь терять больше нечего.
Рогар мог бы просто захватить остров, как угрожал правителю. Убить ненужных женщин, связать и силком загнать на корабль мужчин. Мог, но не видел в этом смысла. Рабы никогда не станут так биться, как вольнонаемные. В цитадели, едва завидев крылья орана или острые клыки вирга, трусы побегут, слуги бросят оружие. Но ему не нужны ни первые, ни вторые. Биться с ним бок о бок смогут только воины, а воспитать их из сынов Нершижа получится, только если правитель прикажет своим подданным слушать дея и во всем подчиняться ему. С детства привыкшие следовать одной идее, они не дрогнут.
Вот почему он так отчаянно блефовал и торговался со стариком.
Рогар провел пальцем по следу на спине рачонка, и остренькие лопатки задвигались, позвоночник выгнулся, избегая этого касания. От боли или от отвращения она так дергается? Рогар наклонился к девичьему уху, ощущая, как щекотят лицо завитки ее удивительных волос, и прошептал:
– Если бы Шион настоял, что ты не заслуживаешь вообще никакого наказания, я бы не приказал тебя бить.
Она тут же отпрянула. Глаза тоже удивительные, всей глубиной открывшиеся только теперь, в полумраке. Живой янтарь с крохотными искрами изумруда. Так вот ты какая, обветренная и загорелая девочка, раскрывающая истинную красоту лишь в тени. Ты и создана для тени, для незаметной жизни за спинами своих собратьев, и твое маленькое, но крепкое тело сложено так, чтобы бесконечно давать и давать детей…
Рогар прикрыл глаза, мысленно приказывая себе не соскальзывать в воспоминания. Ему нужно находиться здесь и сейчас, чтобы покончить с рачонком раз и навсегда. Покончить с болезненным щемящим чувством, которое теперь появлялось каждый раз, как он ловил себя на мысли, что открыл в ней что-то новое, не замеченное с первого взгляда.
– Нет! – ахнула она. – Вы… вы разыгрываете меня! Вы решили просто поиздеваться над Шионом! Вы бы все равно приказали меня наказать, только гораздо хуже, чем плеткой! Вы же… дей! А я… с ножом! На вас!
Он устало усмехнулся и только покачал головой. Да, это было смешно, потому что это было правдой. Рогар специально заставил Шиона выбирать, чтобы посмотреть, какое наказание он сочтет подходящим, и чтобы потом понаблюдать, как мальчик откажется бить. Чтобы понять, вырос ли мальчик в мужчину.
Или чтобы проверить границы его верности господину?
Что ж, Шион не отказался, а Рогар с самого начала условился сам с собой, что согласится на любое решение.
– Он… он просил пощадить меня! – встряхнула головой девчонка и забавно сжала кулачки. – А вы не стали его слушать!
– Я всего лишь запретил умолять. Если бы Шион четко, последовательно аргументировал свою позицию, если бы отказался от участия в той неприглядной сцене, я бы принял его выбор.
Замолчала. И по тому, как лихорадочно забегал взгляд, похоже, что задумалась. Через секунду вздернула подбородок: рачонок, сотканный из противоречий.
– Прикажете мне раздеваться?
Рогар не спеша прошелся по женскому телу взглядом. Ее накрасили и принарядили для него, но почему-то из них двоих именно он чувствует себя шлюхой, вынужденной спать с теми, на кого покажут пальцем. Если Шион, вполголоса умоляющий уступить в переговорах, считал, что открыл дею глаза на весь белый свет, то он ошибался. Рогар блефовал и торговался, потому что сообразил, что хитростью добьется от неразвитого народца больше, чем грубой силой, а старик уступит охотнее, если сумеет выгодно пристроить дочь. И именно поэтому всем видом показывал, что эту дочь отвергает. Он тоже умел повышать ставки, когда было необходимо. Пятнадцать мужчин… что ж, могло бы получиться и больше. В других, лучших обстоятельствах. Опуская меч на шею глупого Поводыря, Рогар уже смирился, что проиграл, перегнул палку и вообще ничего не получит.
