Может, действительно лучше уехать? Что, если она и правда надоела ему? Ведь так бывает – мужчина хочет сломить сопротивление женщины, которой не интересен, а когда та уступает, сам теряет к ней интерес. Рогар сделал все, чтобы она уступила. Заставил ее сердце сжиматься от любви и боли, проволок ее через невыносимые тернии страданий к звездам своей страсти. Но он ведь не такой? Или такой? Разве Симон не доказывал, что для бога из цитадели существует лишь один вариант бесконечной и верной любви – любовь к Эре?
Кайлин раскрыла ладонь и бездумно начертила на ней пальцем знак другого бога. «Распорядись им с умом, дитя». Симон просил позвать, если дей сойдет с ума, а разве той ночью Кайлин не убедилась воочию, как он безумен? Она крепко стиснула ладонь в кулак. Рогар не простит ей предательства. Но сейчас, как никогда, ей хочется отправить в Паррин это письмо…
Но, с другой стороны, чем Симон ей поможет? Он – друг Ириллин, еще один из многих, островная девчонка ему чужая, так же как и всем остальным. Кайлин в последний раз всхлипнула, откинула голову и поморгала, чтобы прогнать последние слезы. Как же ей хочется обратно на Нершиж. Как же ей хочется жить по простым и понятным правилам среди родных людей, которые не желают ей дурного. Но ведь это мечты. Она никогда не вернется обратно на Нершиж.
– Моя дея?
Она резко, даже испуганно обернулась на голос и увидела молодого кнеста, который растерянно топтался у входа в стойло. Поймав на себе ее взгляд, он густо покраснел и потупился.
– Почему вы плачете? Вас кто-то обидел? Если так… – его рука легла на рукоять меча, голубые глаза сверкнули.
Как же он молод, подумала Кайлин и спохватилась. Пожалуй, он ее ровесник. С каких это пор она стала ощущать себя старше своих лет?!
– Меня никто не обидел. Поклянись, что никому не скажешь, как видел меня здесь, – напряглась она. Вот только не хватало порадовать сплетниц еще больше.
– Клянусь, – кивнул он с таким видом, будто присягал на верность самому дею.
Кайлин смерила его взглядом и отвернулась, сделав вид, что сосредоточенно перебирает лошадиную гриву. Хоть бы он скорее ушел, этот мальчишка, которого, как и прочих, привезли сюда умирать. Ей вспомнились ее собственные братья-через-одну-кость, их нелепые, бесполезные смерти на палубе барга дея. Сколько крови… сколько крови вокруг проливалось из-за него. А она умирает от мысли, что он больше на нее не смотрит.
– Я – Ерик, – не отставал назойливый кнест. – Вы, наверное, не помните меня? Я прибыл недавно, и вы были с госпожой Ириллин, когда она раздавала нам похлебку.
Ну да, те жалкие потуги быть полезной хоть в чем-то. Ворона быстро и умело пресекла их, и с тех пор Кайлин не повторяла попыток. Может, стоило бы? Может, Рогар разлюбил ее, потому что она – самое бесполезное существо в Меарре? Но здесь же не Нершиж…
Если бы только она забеременела! Принесла ему пользу хотя бы этим. Все было бы по-другому. Он бы носил ее на руках. Он бы не захлопнул перед ее носом дверь, как в одном из худших ее кошмаров.
– А я вас сразу запомнил, – продолжил Ерик и смутился, – то есть… естественно, что вас запоминают все, вы же дея, а я…
Он окончательно запутался в том, что хотел сказать, и умолк. Кайлин вздохнула. У нее уже были мужчины, которые смотрели на нее влюбленными глазами и путались в речах, но все плохо кончили. Тан лишился головы, и Шион – почти что тоже. Не трепетный мальчишка ей нужен, а искалеченный безумный бог. Который теперь почему-то в ней больше не нуждается.
