Глаза у них расширились, лица оживились. Мисима, худенькая и низкорослая девушка, возбужденно выступила вперед, но Кайлин остановила ее предупреждающим жестом:
– Вот только Далирин права. Вы верны не мне. У Ириллин не меньше красивых тканей: дей баловал ее и был щедр. Идите к своей хозяйке и просите помощи у нее.
– Но… – покраснела Федра, светловолосая и высокая, – она тоже не разбирается, как и мы… она ничего не хочет слышать, кроме новостей о здоровье дея…
– Мы так раскаиваемся, госпожа, – пробубнила краснолицая Урла, – мы больше не будем про вас злословить.
– Значит, вы не отрицаете, что говорили гадости? – прищурилась Кайлин.
Все разом опустили головы. Она вздохнула. Ясное дело, они сейчас скажут что угодно, только бы добиться помощи от нее, но, быть может, это хоть как-то сдвинет гиблое дело с места? Может, начав с малого, женщины постепенно свыкнутся с мыслью, что Ириллин больше не займет сердце дея и им нужно учиться служить другой? В конце концов, она так устала от их злобы. Немного праздника, хорошего настроения, немного мира никому из них не повредит.
– Далирин, неси те платья, что я отложила, – сдалась она. – Посмотрим, кому что подойдет.
И ее покои наполнились таким женским гомоном, смехом и визгом, каких не знали до сих пор. Даже Лаур отложил игрушки и, открыв рот, смотрел, как женщины толкаются и рвут друг у друга из рук лучшие ткани, прикладывая к себе и отмеряя, где убрать рукава и как отрезать подол. Когда служанки ушли, на их место, следуя за цепочкой слухов, явились кухарки. За теми – парочка девчонок из деревни, которые пришли к празднику раньше других. Кайлин объясняла всем, какие образы лучше выбрать, чем дополнить наряды и под конец совершенно выбилась из сил. Упав в кресло, она обмахивалась книгой и тяжело дышала, но чувствовала себя очень счастливой, потому что в ее помощи нуждались. Какое это приятное чувство – приносить пользу! Старое, забытое, но, как оказалось, неискоренимое до конца.
– Может, я и поторопилась обвинять дея, – призналась Далирин, наблюдая за раскрасневшейся госпожой, – может, и не настолько к вам равнодушен, как мне казалось. Осыпал вас подарками с ног до головы. Но лучший подарок – рожи этих гадин, которым пришлось перед вами попресмыкаться! Вы светитесь, на вас приятно смотреть.
– Да. Только лучше бы он сам пришел ко мне вместо всех этих подарков, – грустно улыбнулась Кайлин.
И тут же подпрыгнула в кресле, услышав:
– Ты от меня уезжаешь?
– Рогар! – она вскочила, уронив с колен книгу на пол, подбежала, бросилась ему на шею, запоздало сообразив, как он стоит: устало прислонившись плечом к дверному косяку, перенеся вес тела на здоровую ногу. В этом весь он – приходит без стука, врывается в ее жизнь непрошено, и она сразу забывает обо всем. – Ты пришел!
От ее прыжка Рогар пошатнулся, скрипнул зубами, но тут же выправил равновесие.
– Я ничего не слышу. Ты могла бы говорить так, чтобы я видел твой рот?
Кайлин испуганно отстранилась, но тут же вздохнула с облегчением, увидев плотные кусочки воска в его ушах: он всего лишь на время устранил главную проблему. Рогар сделал это ради нее, чтобы выйти к ней, нарушить еще одно сложившееся летами правило. Она прижалась щекой к его плечу, чувствуя его большую ладонь на своем затылке, а в волосах горячее дыхание, когда своей щекой он прижался к ее виску. Он обнимает ее, держит в объятиях, что может быть лучше?
