К ужину рыбачка смотрела
на «русалочью кровь» уже со злобой, Ирме все еще было сложно говорить на чужом
языке, но она пробовала шутить и улыбалась каждому слову старика. Он
расхорохорился и начал травить байки, Ирма слушала, не сводя со старика глаз.
- Ну что, хохотушка моя,
пора тебе замуж, - заметил старик мило улыбавшейся девушке.
- Папенька, как же я от вас замуж пойду? –
достаточно громко произнесла Ирма и погрустнела. – Добрые вы… жалостливые и
щедрые …
Старик заулыбался, но
Ирма смотрела только на рыбачку, та спала с лица. Если сейчас ничего не выйдет,
Ирме не жить…
- Я ж как у родного папеньки живу! Любите меня, как свою. Кормите-поите, снова
маленькой быть позволяете, в одежку, как куколку, наряжаете, - продолжила Ирма,
отворачиваясь обратно к огню. Старик нахохлился:
- Чем одежка тебе негожа?
- Что вы, папенька! Всем гожа! Я в ней точно дитя босоногое, -
Ирма вытянула одну ногу так, что коленку тоже видно стало, потом приподнялась и
покрутилась, но осторожно, чтоб бубенец о себе не напомнил. – Разве ж невеста
ходит так? Выходит, я еще маленькая, с вами останусь. Кому-то ж надо за
стариками ходить.
Рыбачка подскочила на
сундуке:
- И верно, точно дитя! А ну-ка держи! – Ирме
на колени упала длинная юбка. Но девушка сделала вид, что не понимает, зачем ей
юбка и протянула обратно. Рыбачка уперла руки в бока и усмехнулась:
- Держи-держи! Приданным твоим будет, только в
ней и ходи! – последнее ведунья произнесла с нажимом.
- Маменька, не смею перечить слову вашему…, -
Ирма тут же натянула новую юбку прямо поверх старой.
Переодевшись, Ирма едва
не застонала, увидев перед собой чарку с молоком. Травница бдительности не
потеряла и дождалась, пока Ирма выпьет всё содержимое.
На утро девушка
проснулась с больной и тяжёлой головой, к горлу подкатил ком тошноты.
- Ну как, русалочка моя сладкоголосая, хорошо
ли спала? – притворно-ласково спросила травница, присев рядом с лежанкой
девушки.
Ирма боялась открыть рот,
тошнило нещадно.
- Смотри у меня,
озорница… Много смеяться грешно, от этого дети родятся, - нравоучительно
продолжила старуха, а Ирма хотела возразить, что дети вовсе не оттого родятся.
- Где ж ты хвост свой потеряла, рыбонька моя?!
Ирма продолжала молчать, в голове било
набатом.
- Ну что ж ты онемела-то, вчера так
веселилась, песни пела! - выплевывала притворно-нежно травница. - Хозяйство мое
к рукам прибирала, супружника окручивала…
Ирма опустила голову к
коленям, едва сдерживая рвотный позыв.
- Я тебе жизнь спасла, добра желала, мужа
хорошего, деток много…, – опасно начала травница. Ирма так и не поднимала глаз.
– А ты… неблагодарная! Но, ничего, сочтемся и так.
Травница замолчала,
ожидая реакции от Ирмы:
- Сочтемся?
– переспросила девушка, чуя самое недоброе.
- Первенца своего мне отдашь! – хищно
улыбнулась травница. Ирма побледнела. Что она имела ввиду?!
- Вот и сговорились! Вставай, доченька, там уж
сваты заждались. Папенька твой пристарался.
Ирма встала и ее тут же вывернуло наизнанку.
Травница хмыкнула:
- Только прежде умойся, негоже к жениху такой
больной выходить.
Хозяйка дома пугала
девушку все больше и больше. Нужно было бежать, но пока чем больше девушка
вырывалась, тем теснее становились путы.
Бубенец мерзко брякнул,
звук отдавал болью в виске. Ирма едва доплелась до колодца во дворе. Краем
глаза она заметила, что у ворот, ведущих с улицы на двор, столпились люди.
