Появился, загородив мне вид на реку, официант с чашкой кофе на серебряном подносе. Я повернулась к библиотекарю.
– Что это за красные пятна на реке? – спросила я по-французски.
– Глина с холмов, – ответил он по-английски. – Недавно был оползень, обнаживший подпочвенную глину. Ее смыло в реку.
Я снова повернулась в ту сторону и, не отводя глаз от реки, заговорила по-английски:
– Как вас зовут?
– Жан Поль.
– Спасибо за читательский билет, Жан Поль. Очень любезно с вашей стороны.
Он пожал плечами, освободив меня от необходимости распространяться на эту тему.
Мы долго сидели, не говоря ни слова, просто отхлебывая кофе и глядя на реку. На майском солнце стало жарко, и я была не прочь снять жакет, только не хотелось демонстрировать ему свой псориаз.
– А почему вы не в библиотеке? – Я вдруг нарушила молчание.
– Среда, а по средам библиотека не работает.
– Ясно. И давно вы там?
– Три года. До этого работал в городской библиотеке Нима.
– Так это ваша постоянная работа? Вы профессиональный библиотекарь?
Он искоса посмотрел на меня и зажег сигарету.
– Да, а что?
– Просто… вы не похожи на библиотечного работника.
– А на кого же я похож?
Я пристально посмотрела на него: темные джинсы и мягкая, красноватого цвета рубаха из чистого хлопка. Через спинку стула перекинут черный блейзер. Загорелые руки густо покрыты черными волосами.
– На гангстера, – сказала я наконец. – Разве что солнечных очков не хватает.
Жан Поль слегка улыбнулся и выпустил струйку дыма, образовавшую вокруг его лица голубое облачко.
– Как это у вас, американцев, говорится? «Не судите о содержании книги по ее обложке», – так, кажется?
– Туше, – улыбнулась я.
– Так что же вы делаете во Франции, Элла Турнье?
– Мой муж архитектор. Он работает в строительной фирме в Тулузе.
– А здесь вы почему?
– Нам захотелось пожить в маленьком городке, так, для разнообразия. Раньше мы жили в Сан-Франциско, выросла я в Бостоне.
– Я спросил, вы здесь почему?
– А-а… – Я помолчала. – Да просто потому, что здесь мой муж.
Он приподнял брови и затушил сигарету.
– То есть я хочу сказать, что я охотно согласилась приехать сюда. Я была рада переменить обстановку.
– Были рады или рады сейчас?
– У вас превосходный английский, – фыркнула я. – Где занимались?
– Я прожил два года в Нью-Йорке. Учился в Колумбийском университете на библиотекаря.
– Что-что? Жили в Нью-Йорке, а потом приехали жить сюда?
– Сначала в Ним, а потом сюда, именно так. – Он улыбнулся. – А что в этом удивительного, Элла Турнье? Здесь мой дом.
Честно говоря, мне надоела эта «Элла Турнье». Он смотрел на меня с той же улыбкой, непроницаемой и снисходительной, какая играла у него на губах в библиотеке, при первой встрече. Хорошо, что я не видела, как он выписывал мне читательский билет, – вполне вероятно, в его исполнении это был такой же царственный жест.
Я резко поднялась и пошарила в кошельке, отыскивая мелочь.
– Славно поболтали, но мне пора. – Я положила деньги на стол.
Жан Поль посмотрел на горстку монет, нахмурился и едва заметно покачал головой. Я покраснела, сгребла монеты и направилась к выходу.
– Au revoir, Ella Tournier. Надеюсь, вам понравится Генри Джеймс.
Я круто обернулась:
– Слушайте, почему вы с таким нажимом повторяете мою фамилию?
Он откинулся на спинку стула. В глаза ему ударило солнце, и выражения лица я не уловила.
– Так вы скорее привыкнете к ней. И она действительно станет вашим именем.
