– Где-то там, далеко, далеко, кто-то пролил молоко, – сказал я это вслух, сам не понимая, зачем.
– Что? – спросила Эш, удивлённо посмотрев на меня.
– Я помню, как мне кто-то рассказал этот стих в моём времени.
– Стих? Молоко? По-моему, это немного странно, – сказала Эш, ярко и нежно улыбнувшись.
– Ну, в наше время мы пили коровье молоко, и какой-то поэт сравнил млечный путь с пролитым молоком.
– А не плохо придумано, – слегка засмеялась Эш.
Вдруг в небе что-то ярко засветилось. Это «что-то» исходило прямо от сферы, которая блистала ярко-голубым светом в ночи. А это «что-то» было чем-то похоже на ракету, или нет, взлётный аппарат. Оно устремлялось высоко, прямо к звёздам. Довольно-таки красивое зрелище! Словно, я смотрю на действительно взлетающую ракету.
– О! А вот и она. Значит мне пора, – сказала Эш, встав с песка и отряхнув его с себя.
– А что это?
– Не знаю, но оно четыре раза в день улетает куда-то вверх. Может быть, ракета, или спутник, кто знает этих людей из сферы, – всё также бодро говорила Эш.
– Кстати, Эш, я кое-что вспомнил, – сказал я, оставаясь в том же положении и на том же месте.
– А? И что же? – спросила она удивлённо уже рядом с люком.
– Когда я спал, мне всё время снилось, что со мной кто-то разговаривает, всегда о чём-то спрашивает. Этот человек напоминает мне тебя. Это ведь плохо?
– Глупенький, – ласково сказала Эш, подойдя ко мне. – Ты ведь и не забывал этого, – сказала она присев, а следом поцеловав меня в лоб. Я спать, пока! – радостно сказала она и ушла.
И правда, Эш скорее всего подумала, что я говорю про неё, ведь я помню, как она разговаривала со мной, когда я спал. Я отчётливо помнил её тёплый голос. В каком-то смысле, возможно, я имел в виду именно её. Тогда кого же мне напомнила Эш? Какого-то близкого мне человека…
Яркий свет…
Яркий свет забил мне прямо в глаза, и я перестал понимать, где я нахожусь, кто я, и что я делаю. Мысли путаются и непрерывно перемещаются. Невероятно глупые мысли! Так бывает, я думаю, у каждого, когда ты думаешь о чём-то, а потом мысли медленно и плавно переходят в абсурд – из этого абсурда и рождаются сны.
Я сидел… Собственно, как обычно, я сидел и ничего не делал. Не было ни мыслей, ни сути, ни реальности, только то, что я называю абстракт. То, что я называю непрерывным течением времени и сути, непрерывным течением мысли бессмысленных, но в то же время осознанных действий. Абстрагироваться от реальности и попасть в неизвестность – вот место, где ты чувствуешь, где нет этой пустоты, где нет жалкого страха смерти, где есть ощущения. Это то, что ты чувствуешь до глубины своих костей и абстрагируемой души, то, что люди называют эмоциями, сумасшествием, да и в конце концов самой душой.
– Красивые слова, не правда ли, Доктор? – сказал я, явно ухмыляясь перед ним.
– Неужели ты так отчётливо помнишь эти слова? – смешно говорил он, словно поддерживая мой тон.
– С того дня трудно что-то забыть, хотя по всей видимости я забыл, – сказал я ему прямо, не оборачиваясь на его подходящий ко мне силуэт.
– Уже прошло много времени, ты потерял свою сущность и свой смысл, – сказал он, присев напротив меня на ровную и чистую несуществующую поверхность.
– Только в мире. А здесь я всё помню и всё осознаю. Но с другой стороны, от этих целей в этом мире смысла нет.
– Вот и я о том же, – сказал он, потянувшись. – Ты мне лучше скажи, как у тебя с красным? – любопытно сказал он, подняв свои густые брови.
