– Ну, если вы хотите, то да.
– Это горько слышать, никогда не говорите даме такие слова, что вы сейчас произнесли. Слышите никогда! Это сильно обижает. – Она погладила мое ухо и, укусив за мочку, прошептала. – Но я вас прощаю.
Она встала с моих колен и, подойдя к стене, примыкавшей к дому, постучала в нее. Скоро на пороге появилась очень молоденькая светловолосая девушка, одетая в легкое льняное платье из дешевого муслина.
– Даша! Принесите граммофон и пластинки. Вы там еще не спите?
– Я нет. А Варя прилегла.
– Смотрите там у меня! Еще одну лампу захватите из гостиной.
Когда девушка ушла, я поинтересовался, зачем все это.
– Обиженная женщина хочет послушать музыку! Я у себя дома. Что нельзя? – Сказала она жеманно, и томно посматривая на меня. – У меня есть записи, которые вы точно не слышали.
Через минуту появились две девушки. Одна несла аппарат, другая, что поменьше и которую очевидно звали Варя, рупор, пластинки и лампу. Нельзя сказать, что бы Варя была красавица. В таком возрасте девушка еще часто не зацветает, и как нераскрытый бутон мила именно своей скрытой красотой, внутренним содержанием не потраченной непосредственностью.
Заостренный нос, голубые глаза, по-детски чуть припухшие губы с пенкой, и особенно шляпка и самодельная диадема на голове заставляли на нее смотреть с улыбкой. Каждой маленькой девочке, да и взрослой женщине хочется носить корону или цветы! Приковывать к себе восхищенные взгляды, более утонченным вариантом такого украшения и была диадема, сделанная из бисера, стекляруса и плетеного конского волоса и бумажных цветов.
– Не ставьте, не ставьте. Заводите сразу.– Распорядилась Аида.
Я усмехнулся, покачал головой.
– Сестры погодки Сухотины. Живут у меня. Мать посадили за кражу, отец пьет горькую. Воспитываю, как могу. Забочусь. – Добавила она.
Девушки быстро установили прибор похожий небольшую деревянную тумбу-шкаф. Крышка и маленькие дверцы его были расписаны цветочной композицией. На боковых стенках и небольших дверцах был изображен дворцово-парковый пейзаж и дама, играющая на арфе. Место куда устанавливались пластинки, было обито тонким металлическим листом и позолочено.
– Что ставить тетя Ада, польку, мазурку?
– Посмотрите еще.
– Вот есть краковяк, так что тут? Лезгинка, тарантелла? – Бойко прочитала Даша.
– Дайте пластинки, сама выберу. Лампу зажгите.
Принесенная лампа была семилинейка. Она ярко залила зал желтым светом. Я испуганно оглянулся на кровать. Но убежище Маши мне показалось надежным. «Бедная Маша!» подумал я. «Бедная и несчастная! Лежит на жестком полу, боится пошевелиться. Все бока отлежала».
– Вы любите, Михаил вальсы, – обратилась она ко мне, – «Упрек любви», «Чертенок», есть «Розовые сны»
Конец ознакомительного фрагмента.
