– А что, такому, как ты, никогда не отказывали? – набираюсь смелости и выдаю ему в лицо.
Лучшая защита – нападение. Будем, значит, нападать.
Кажется, Денис не ожидал такого ответа. Его лицо вытянулось от удивления, в глазах непонимание. Правда, оно быстро сменяется решимостью:
– Не знаешь, от чего отказалась, – усмехается и улыбается той самой улыбкой змея-искусителя, а меня тут же обдает жаром и низ живота скручивает в знакомом спазме.
– И не хочу знать, тебе не удастся потешить свое самолюбие, Денис Игоревич, – вот тут-то я понимаю, как зацепила его мужское эго. Его ноздри раздуваются, желваки ходят ходуном. А взгляд… взглядом можно убивать?
– Кто этот сопляк, который с тобой рядом ошивается? – говорит медленно, мне кажется, ему тяжело даются слова. От этого мне становится не по себе, но я не могу уйти проигравшей, хоть и непонятно, что за бой мы тут устроили.
– Вадим? – улыбаюсь, как дурочка. – Мой жених, – вот вам, пожалуйста, шоко-терапия во всей красе!
– То есть, жених?
– То и есть. А теперь будьте добры, Денис Игоревич, соблюдайте дистанцию, – шиплю я, выворачиваясь из плена его рук. Отступаю на пару шагов, наконец чувствуя себя в безопасности.
– Желаю вам удачной преподавательской работы, – чуть ли не кланяюсь и бегом вылетаю из аудитории, захлопнув дверь, тут же к ней привалившись спиной.
Сердце стучит, как бешеное. Руки и ноги ватные. Щеки горят.
Что я наговорила? Что только что ляпнула? Кто меня тянул за язык?
Но я ведь не могла просто признаться, что вляпалась в него! Кому это надо? Уж точно не суровому вояке. Больше чем уверена, что господин Громов на каждом курорте цепляет себе девушку, а то и две. Бабник! От него же так и тянет альфа-самцовостью, чистым тестостероном!
Тьфу, слово-то какое. Пошлое.
Трясу головой, чтобы развеять это жуткое видение: его с другой в обнимку. И оттолкнувшись от двери, тороплюсь на поиски Вадика.
Я еще не знаю, на что подписалась, подставив не только себя, но и Шмелева.
4. Глава 4
Денис
Языкастая. Оказывается. В Сочи я такого за Янкой не заметил. Там она была воздушной и до страха ее сломать утонченной принцессой. Здесь же, видать, “ее стихия”, сказывается и мамка под боком. Дерзит, коза.
Елагина.
Рехнуться можно!
Со злости впечатываю кулак в столешницу, до крови сбивая костяшки.
У меня явно зациклилась жизнь, иначе хрен объяснишь, почему я исправно на своем пути на Елагинскую чету натыкаюсь. Вляпываюсь буквально! Сначала Ленка, из-за которой полкан Герман меня в свое время нехило дрючил, гоняя по всей части. Только вот безосновательно. А теперь вот… Ульяна Германовна. Дочь. Узнай он, что я покусился на его самое святое и дорогое, яйца на кулак намотает, а потом и вообще к херам отстрелит. Я бы так и сделал.
Оху…
Короче.
Провожаю взглядом захлопнувшуюся дверь. Девчонка ею долбанула от души. Ощущение, что по моей гудящей голове.
Как я вообще выдержал пару, непонятно. На чистом упрямстве и злости. Особенно второе нехило так мотивировало, пеленой перекрывая все перед глазами. Ни одного имени и ни одной мордахи сейчас даже не вспомню из студиозусов, кроме двух. Глаза то и дело натыкались на милующуся парочку: Янка и этот… блондин.
Шмелев, чтобы его. Все “пропеллеры” пообломаю и по мохнатой жопе надаю, если еще раз такой взгляд в сторону моей Янки увижу.
Завожусь, да тут же себя осаждаю с горьким смешком.
Моей? Если уж она чья, так этого перепончатого насекомого с жалом в заднице, Громов. Но точно не твоя!
