Я дал по тормозам и включил аварийку. Ната дернула за ручку и выскочила наружу – громко хлопнула дверью, а затем пошла вперед по обочине. Будто мы с ней не были знакомы.
– Вот же черт... – уткнулся я лицом в свои руки. – Только этого не хватало. По ходу, я перегнул палку.
Она топала по дорожке из гравия и даже не оглядывалась. Громко шмыгала носом, периодически вытирала слезы и спотыкалась на кочках. Едущие мимо ей сигналили, а я сидел в машине как восковая фигура. Понимал же, что слишком сильно прессовал. Не следовало так делать – она ведь не железная.
Выдохнув и очистив свою голову от домыслов, я перевел рычаг коробки в «драйв» и медленно покатился вслед за Натой.
– Может, вернешься в машину? – спросил я через открытое окно. – Ната... ну садись уже, не устраивай цирк. Мне стыдно за тебя.
– Стыдно ему за меня... – вытирала она капли слез на кончике носа. – А ведь это все из-за тебя происходит, из-за тебя я страдаю! Из-за тебя за мной погнались, из-за тебя меня украл этот ненормальный! Из-за тебя я... все это... – уже не могла она сдерживаться и окончательно расклеилась. – Это вообще все из-за тебя! Из-за тебя, Карим! Ты ломаешь мне жизнь!
Я остановил машину и вышел к ней на дорогу.
– Ну все, прекрати.
Подойдя к Нате, я попытался сделать то, чего обычно не делаю – тупо раскрыл объятия, чтобы успокоить девочку. Думаю, это делается примерно так...
– Куда мне теперь идти?! – заливалась Ната слезами. – Ну давай, скажи! Как мне теперь выходить на работу после такого?!
– Да тебе вообще не надо ходить на работу, дуреха. Я тебя всем обеспечу.
– Нет... – отбивалась она и не желала принимать мои порядки. – Я не хочу сидеть в четырех стенах, словно в тюрьме. Не хочу дожидаться вечера, пока ты приедешь со своих стрелок... или как вы это называете. Не хочу беспокоиться, что тебя прирежут или застрелят. – Ната вырывала руки каждый раз, когда я их пытался взять, и продолжала говорить... говорить... – Не хочу бояться, что тебя посадят, а я одна умру от голода в твоей закрытой снаружи квартире.
– Послушай... нравится тебе или нет, но в ресторан ты больше не пойдешь. Можешь о нем забыть. Ты поняла?
– Ну конечно, спасибо тебе. А как я тогда заработаю на универ?
– Постой, – вдруг понял я простую вещь. – Так все это было из-за учебы? Ты просто так сильно хочешь ходить в этот конченый универ?
– Да, – ответила Ната и гордо повторила: – Я больная на голову и хочу ходить в этот конченый универ. Ты доволен?
– Пф... Натка. Один звонок – и тебя возьмут на контракт, уже завтра. О деньгах не беспокойся, я решу твою проблему и все оплачу без разговоров. Только если перестанешь ныть.
– Что? – задрожал ее голос. – Но ведь... так нельзя, уже прошел... прошел целый месяц, меня не примут...
Ната уверяла меня, что это не поможет, хотя на самом деле хотела одного – чтобы я убедил ее в обратном. В ее глазах я видел надежду на чудо. И это чудо было гораздо ближе к реальности, чем она думала.
– Будь уверена, тебя примут.
– Но ты ведь... Карим, ты ведь даже не звонил. Ты только думаешь, что у тебя получится, – вырывалась Ната из моих рук, словно птица, которую уже ловили силками. Она мне просто не верила, думала, что это ложь. – А если ничего не выйдет, и твои слова окажутся просто...
Я резко схватил ее и поцеловал.
Уже давно хотел это сделать и больше терпеть не получалось. Наши губы склеились, я наконец почувствовал тепло ее рта. Придержал рукой за голову, чтобы не сбежала, и целовал свою девочку до тех пор, пока она не перестала бить меня в грудь кулачками... Какое-то время Ната протестовала, но затем успокоилась и вошла во вкус. Мы стояли на краю дороги – целовались, закрыв глаза и позабыв обо всем. Нам моргали фарами и сигналили, но все это было только фоном. Ничего не значащим белым шумом, который не мог помешать мне распробовать вкус ее губ прямо в эту минуту.
