Моя жизнь превратилась в существование, и вытащить меня из этой паутины никто не сможет.
Мой малыш. Я коснулась живота и едва не закричала от боли. Мой ребенок, наш с Димой ребенок. Наша крошка. Ради тебя я все вынесу. Слышишь, все вынесу ради тебя. Даже если мы больше никогда не увидим папу. Твоего папу.
Я снова всхлипнула и зажмурилась.
Если бы ты знал, какой замечательный твой папа. И если бы только он знал о тебе. Он бы никогда не дал нас в обиду.
Неужели я действительно для него мертва?
Димочка, как же мне тебя не хватает. Дима…
Несколько недель счастья. Несколько недель.
Дима.
«Ты теперь моя, Настя».
«Ты не умеешь быть с одной женщиной, Дима. Мы оба получили то, чего хотели, а пустых слов мне не надо, ладно?»
«Я тебе еще докажу, что я умею».
Докажи, Димочка, докажи. Мне сейчас это очень нужно. Нам с малышом очень нужно.
Как же я хотела снова окунуться в его объятия, в его запах, окунуться даже в его грубость, которая порой меня возбуждала. Только бы знать, что он рядом, чувствовать его, и каждый день целовать.
Спаси меня, любимый.
Я резко вздрогнула, когда дверь захлопнулась с сильным ударом.
Я заснула?
― Просыпайся, спящая красавица, ― услышала голос Вяземского и распахнула глаза.
Внутри все похолодело.
― Нагулялась, тварь?
Он дернул меня за руку и тут же перехватил за шею, сжимая и перекрывая мне доступ к кислороду.
― Решила рога мне наставить? Хочешь, чтобы в моем круге все смеялись надо мной? Моя жена шлюха.
Он резко откинул меня на кровать и тут же подобрался и завалился сверху.
― Я не стану твоей женой. Ты мразь. Отпусти меня.
― Я тебя спрашивать не буду! Или ты хочешь, чтобы твой папочка стал банкротом?
― Мне на него плевать, как и на тебя. Вы две сволочи, которые решают чужие судьбы. Вам нравится быть сильнее людей, нравится издеваться над ними. Вы пожалеете о том, что собираетесь сделать. Вы будете подыхать самой ужасной смертью. Ааа…
Щеку обожгло ударом.
Я распахнула глаза и зло оскалилась.
― Никогда, слышишь, подонок, никогда ты не получишь моего согласия.
Щеку обжег еще один удар. Я зажмурилась и сцепила зубы. Не собиралась показывать ему свою боль, не хотела плакать при нем. Этот ублюдок не заслуживает моих слез. Он вообще ничего не заслуживает.
― Спрашивать тебя никто не будет, девочка. Я сказал, станешь моей женой, значит, станешь.
И он неожиданно слез с меня. Я тут же подобралась на кровати, прижав ноги к груди. Хотелось закрыться от него, забраться в кокон, где никто меня не увидит, не найдет. Хотелось исчезнуть с земли, чтобы не чувствовать унижения.
Вяземский, одарив меня гневным взглядом, прошел по комнате и уселся в кресле.
Чтоб ты провалился сквозь него!
― Скажи, красавица, а тебя не учили пользоваться презервативами? ― его тихий голос звучал угрожающе. Я резко посмотрела в глаза Вяземского, понимая, что самый большой мой страх оправдался. Он узнал о ребенке. ― Или твой ебарь понятия не имеет, что, когда мужик кончает в бабу, она может залететь? Надо тебе теперь анализы сдать на инфекции. Я наслышан, что твой ухажер тот еще бабник. Трахал все, что движется. И ты попала под его руку. Не стыдно?
― Закрой свой поганый рот. Ты ничего не знаешь.
― Я знаю то, что теперь все думают, будто ты мертва. Ну а что, не захотела замуж и покончила жизнь самоубийством.
― Ты мой палач. И пусть об этом тоже все знают! ― прорычала я, желая плюнуть ему в лицо.
― Ц‐ц‐ц‐ц‐ц‐ц‐ц, что же ты так жестоко со мной, малышка. Все знают о том, как я тебя люблю, и что у нас должна состояться свадьба. Об этом, и не только, красиво написано в журнале, случайно оставшемся в квартире твоего мудака.
