Надо сказать, ученик мой успел переодеться и даже очиститься от грима, пока я геройствовала по закоулкам «Капитана Дрейка». На голове его была бейсболка со сломанным козырьком. Присев на скамейку, я достала из сумки, чудом сохранившейся у меня на плече во время всех манипуляций, сигареты и протянула Севке. Никогда ещё я не смолила с таким удовольствием. И вообще, радость существования переполняла меня. Я с любовью взглянула на свои ножки, обезображенные кое-где круглыми прорехами порвавшихся чулок.
– Стоящая вещь должна стоить дорого. Видишь, Ложкин, такой марш-бросок, а им – хоть бы хны!
– Хорошие туфельки, – согласился мальчишка.
Я еще немного покрутила лодыжками и сказала:
– Ладно, Всеволод, топай домой. Спокойной тебе ночи.
Он неловко потоптался, а потом шмыгнул в кусты. А я достала кошелек и вытряхнула все, что было себе в подол. Да… на такси не хватит.
– Ах, все равно – автобусы не ходють,
Метро закрыто, в таксе не содють…
С чувством выдала я и принялась искать варианты. Всего три – не густо. И все они мне не нравились.
Можно было ткнуться на поклон к бабе Вале… чтобы завтра весь подъезд обсуждал мои грязные коленки и чересчур сексапильное платье.
Можно было остаться «здесь под каш-та-на-ми», скоротать время на лавочке, как в пору незабвенной юности… и заявиться на работу чучелом из чучел.
Можно было снять мужика на ночь. Вернее, сняться к мужику на ночь. Только, кто тебе сказал, дорогая, что в этом случае ты обретешь отдохновение, так тебе необходимое. Скорее, наоборот.
– Зачем вы тут сидите?
Севка поглядывал на меня хмуро.
– Щас пойду. А ты чего вернулся?
– Линзы ваши принес. – Он протянул ладонь.
Убрав свои «глазки», я пристроилась с парнем рядышком и поплелась ногами неохотно. Четкой линии поведения все еще не было и в помине.
– Мне бы позвонить, – вздохнула я неохотно.
Уж Танька-то меня в беде не бросит. Примчится хоть на Северный полюс моя несравненная подруга. Такая у неё по жизни доля – быть моей утешительницей и «скорой помощью».
Таксофоны, конечно, все были в плачевном состоянии, и я пошла в сторону круглосуточной аптеки, в надежде разжалобить дежуранта и добраться до средства связи.
– Вы куда, Марь Иванна?
Оказывается, Севка все еще был рядом, хотя и должен был свернуть направо, в проулок, в сторону своей 25-тиэтажки.
– Может быть, в аптеке разрешат позвонить.
– Зачем?
– Ключи-то я посеяла, Всеволод. Позвоню подруге, пусть за мной приедет.
Мальчишка вздохнул и деликатно промямлил:
– Вид у вас сейчас не внушающий доверия.
Это было правдой – чисто, затраханная по кустам шлюха.
Севка протянул мне маленький блестящий предмет, вызвав во мне недоумение, а потом негодование.
– Ну, ты и жук, Ложкин. Я тут вся на нервах, а он мобилу в кармане прячет.
Танькин номер отозвался нудной серией длинных гудков. И раз, и два, и три…. Похоже, подруги не было дома.
– Где её кишки мордуют?!
Я зевнула во весь рот и решила двигать к бабе Вале. Не умру, поди, от сплетен! А потом вид старушки, карабкающейся по ступенькам автобуса, заставил резко осадить свой бодрый аллюр. В автобусе бабка ездит только по случаю вояжа к приятельнице в Бондорево, и всегда остается гостевать на пару дней.
– Приехали…
Я в затравке огляделась – довольно пустынно, ни одного жаждущего секса мужика в ближайшем обозрении.
– Я не могу вас пригласить к себе, – извинился Севка. – Георгина Павловна свалится в истерике сразу и надолго.
