Я потопала в ванную, вытащила свои карие «глазки» (подразумевая, что, наоборот, надела линзы) и с ненавистью поглядела на себя в зеркало. Права Татьяна – такие зенки, увидев, забудешь нескоро.
– Теперь лучше? – вернулась я к парню.
– Да.
– А зачем ребятам верить, что ты на меня купился? – спросила я, когда мы спускались в лифте.
Челюсти у мужика на мгновение сжались и заходили желваками.
– Я действительно на тебя купился, – рассмеялся он весело, как ни в чем не бывало через мгновение.
Если бы я не поглядывала на него пристально сквозь ресницы, могла бы и не заметить занимательные метаморфозы.
– Ты знаешь, кто я?
– Конечно. Мария Студзинская, учительница французского языка в 53 школе.
Я ругнула себя за тупость: если он нашел мою квартиру, смешно думать, что не поинтересовался всем остальным.
– Ты – личность в округе небезызвестная, – продолжил он.
– А у тебя есть имя или «хрен с горы» сгодится?
– Опять грубость, – парень усмехнулся. – Видно, в Эфиопии ты позабыла все хорошие манеры.
Он мне надоел! Надоел!!
Я пулей выскочила из лифта и выпалила зло, переходя на «вы», что было само по себе глупо:
– Если вы мной интересовались, то должны знать, что никакого интереса для вас я не представляю. Все заинтересованные стороны беседовали со мной после похорон и интерес свой закопали глубоко в землю.
От злости я принялась изъясняться, как закоренелый двоечник.
– Слышал краем уха об этой истории, – парень спокойно подцепил меня под руку, будто я только что не брызгалась слюной ему на щеки, как змеюка ядом. – Только, мне – плевать. Иван.
– Где? – Я мотнула головой, ожидая увидеть ещё какую-нибудь непредсказуемую рожу.
– Я – Иван.
Я фыркнула и закусила губу: ничего в нем не было от добродушного великоросса, по определению должного скрываться за таким имечком. Ну, разве только косая сажень в плечах.
Он покосился на меня подозрительно и вроде даже обиделся. Стиснул мой локоть значительно крепче, и я подумала, что при случае, от его обворожительной мягкости не останется и следа. Вчера ночью он злился вполне натурально и был полон желания проучить подлую бабенку, то есть меня.
Двор наш заполонили собачники, совершающие вечерний променад. Четвероногих тварей я не боялась, но некоторая их скученность заставляла меня нервничать. Я невольно придвинулась ближе к спутнику, своим бедром ощущая напряженность его мышц. И тут же получила «награду». Иван притиснул меня к своей груди и накрыл мои губы своими губами.
– Что ты делаешь?! – возмутилась я после того, как поцелуй прервался.
– Всего лишь воспользовался твоим приглашением, – лениво откликнулся он.
– Я никуда тебя не приглашала! Я собак боюсь.
– Правда?
Ваня крутнул меня, и я нос к носу оказалась с розовоносым питбулем. Собачка дернулась и едва не скончалась на месте.
– Мне показалось, это она тебя боится.
– Ублюдок, – процедила я сквозь зубы и поспешила успокоить хозяйку пита. – Калерия Львовна, простите, ради Бога. Я его не заметила.
– Машенька, вас вчера вечером искал молодой человек, – с характерным одесским выговором, который не смогли приглушить 15 лет прожитые в российской глубинке, оповестила дама.
Это напомнило мне об утреннем визитере и о том, что Данькино письмо, наполовину смятое, нераспечатанное, валяется на дне моей сумки, в прихожей моей квартиры. А я – целуюсь с другим под пристальным вниманием всего нашего дома.
– Я подумала, зачем вам такой несимпатичный знакомый?
