– Подожди, я сейчас.
Кавалер мой выдернул свой локоть из моих зазевавшихся пальцев и юркнул куда-то в сторону.
Зачем? Да Бог его знает!
Я осталась стоять одна, до того ошарашенная его подлостью, что забыла, как передвигать ногами. Только сознание, что на мою остолбеневшую фигуру начинают оглядываться и через минуту-другую останусь один на один с нескольким десятком любопытных глаз, заставило продолжить путь. Почти без сил я оперлась на барную стойку. Ленивый бармен окинул мою персону презрительным взглядом. Это меня нисколько не задело. Я тоже предпочла бы видеть вместо его лоснящейся потом физиономии кругленькую мордашку студентки, подрабатывающей по вечерам в «Макдоналдсе».
– Налей даме мартини.
Он подошел ко мне с боку, привалившись своим жилистым телом по-свойски.
– Я с незнакомцами не распиваю мартини, – сказала я – глупый страус, сующий морду в землю.
– Вот и славно. Так всем и говори.
Крест не уходил. Опять чем-то маялся. Я вспомнила Калерию.
– Ты бы сходил к психиатру, что ли. Твоя нервозность бросается в глаза даже полуслепым старухам.
Его ненависть была осязаемой, твердой как камень. Она застыла в серых глазах, готовая вырваться наружу. И я отчетливо поняла, что сдерживающая его грань хрупка, почти прозрачна. Через некоторое время я буду очень жалеть о своем нечаянном знакомстве.
– Рад, что не ошибся насчет тебя, – сказал он безжизненно.
Что он имел в виду, я не знала, но по тону догадалась, что ситуация дерьмовеет с каждой минутой. Я почти в панике поискала глазами Ивана: какая никакая, а защита. Не бросит же он меня после того, как затащил в этот гадюшник.
В это время парень, мучивший гитару на круглой эстраде, выступление, состоящее из блатных песен, закончил и подошел к бару, смочить горло. Стакан из-под сока он швырнул бармену в лицо, едва не угодив тому в глаз – поведение, прямо скажем, нестандартное.
Я начала нервничать.
Направляясь обратно на сцену, певец толкнул бедром мой стул и подмигнул сквозь висевшие на носу очки.
– Рад видеть тебя, Рысь.
Это был Стас. Я не ожидала его здесь встретить.
– Знакомый? – поинтересовался Крест небрежно.
– Обознался, наверное, – ответила я ему в тон.
Он схватил меня за руку цепко и зажал мизинец между своими пальцами.
– Нажму посильнее и сломаю, – пообещал он очень убедительно.
И вдруг как-то уменьшился в размерах, будто разом усох. Иванова ладонь лежала на плече Креста.
– Я не знал, что девочка с тобой, Калиник.
Ладонь моя была свободна, и я поспешила спрятать её за спину.
– Девочка со мной, – подтвердил Иван спокойно, – и пришли мы отдохнуть.
Крест развел руками:
– Ну, извини… – отвалил все с теми же каменюками в глазах, только количество их удвоилось.
– Этот парень – не самый твой лучший друг, – объявила я Ивану.
– Что он от тебя хотел?
– Чего хотел, не знаю. А вот испугать успел…. Палец мне хотел сломать, представляешь? – Я округлила глаза и задрожала в них слезами.
Лицо Ивана дрогнуло: попался, бедный, на по-детски беззащитный взгляд.
– Писать хочу, – совсем жалко пискнула я и засеменила в дамскую комнату. Там мне пришлось откинуть свою робкую инфантильность и заняться тем, за чем я, собственно говоря, сюда и пришла.
Мужская и женская туалетные комнаты в «Эльдорадо» располагались по разные стороны зала, а вот служебное помещение для работника технического персонала, попросту уборщицы, было единым; то есть соединяло два заведения в единый комплекс, что было весьма удобно для работников ведра и тряпки. А также подходило для моего мероприятия. Моя затея была безумной и основывалась на случайности и безоговорочном везении – вещей в чистом виде в природе встречающихся крайне редко. И все же, я не могла позволить себе роскоши бездействия – речь шла о моем существовании в окружающем мире в качестве индивидуума. Согласитесь, быть организмом, мыслящим и действующим предпочтительнее, чем разлагающимся на апатиты и навоз.
