И рывком выбрасывает его в окно.
Боже мой. Он разъярен.
- Мышей любишь?
Я молчу. Рустам грубыми пальцами впивается в подбородок, заставляя на себя смотреть.
- Отвечай, сука.
- Н-нет… - шепчу растерянно.
Между нами больше ничего не может быть.
- Я вот тоже не любил. За три недели привык… - процедил зло, - твою мать, даже в самой шикарной камере есть дерьмо. Представляешь, родная?
Шепчу слова прощения, хотя прекрасно понимаю, что у меня не было выбора и я бы все равно поступила так вновь. Рустам сам отказался помочь моему брату.
Неважно, что со мной сейчас будет. Главное, что Максим жив.
Неважно, зачем он меня в какой-то дачный поселок везет. Уже не впервой меня везут в неизвестность. Моя жизнь давно перевернулась с ног на голову.
- Я ей романтику устроил… все по красоте, блядь.
Сжимает руль крепче. Крутит влево. Куда-то лихо сворачивает и по тормозам бьет. Я не могу отвести взгляд от его крепких пальцев и сбитых в кровь костяшек.
Он там, в камере… стены бил. Так меня возненавидел.
Мамочки.
- И того не стоишь! - припечатывает грубо, выцепив мой взгляд.
Рустам нажимает кнопку. Всего одну. И гараж перед нами автоматически открывается.
Гараж. Большой, холодный, темный. Мы заезжаем внутрь, и лишь тогда приходит осознание. Лишь тогда липкий страх пробирается под одежду.
Рустам резко хлопает дверью. Выходит. Я в панике отцепляю от себя ремень, выбегаю из машины, но… впечатываюсь в его грудь.
В сильную, напряженную. В часто вздымающуюся грудь.
Ворота гаража автоматически опустились, погружая нас во мрак.
А ведь полчаса назад было раннее майское утро. Пели птицы, цвели цветы. Я торопилась на пары.
Видимо, в последний раз.
- Пожалуйста, Рустам…
Вскидываю руку к губам. Из них вырывается испуганный всхлип.
- Я не хотела! Не хотела предавать тебя… Умоляю, слышишь?
Он не слышит. Только дышит тяжело и стоит близко-близко. В машину свою вжимает меня ягодицами и упивается моим страхом.
Наверное, все три недели лишь об этом мечтал. О моих слезах.
- Я просила тебя спасти брата… - пытаюсь возвести его к разуму, - но ты мне отказал. Не оставил выбора!
- Три недели… - хрипит тяжело, - три гребаных недели, твою мать! Недели унижения, нищеты и твоего предательства. Ты не только Альберту скрыться помогла, ты меня унизила. Меня.
Свет фар льется по его разъяренному лицу. Он почти положил меня на капот.
О, боже.
Скольжу ногтями по фарам. Пытаюсь зацепиться за что-то, лишь бы не упасть спиной на горячий металл. В голове помутнело.
Он все равно не простит.
Не унижайся, Полина.
- С другой стороны… Я не обещала тебе любви до гроба, - выдавливаю шумно, - всего лишь секс. Без обязательств!
Выпаливаю и тут же вскрикиваю. От треска ткани и от его темных глаз, светящихся в темноте обещанием расплаты.
Одной рукой разорвал тонкую ткань.
Следующим стало нижнее белье. Застежка на бюстгальтере жалобно звякнула, сдавшись без сопротивления. Грудь обдало сырым подвальным воздухом.
У всех романтика и любовь. А у меня воздушный шар с адреналином да гараж. В этом весь Басманов.
- Без обязательств?! Всего лишь секс?! – почти утробно.
Не успеваю дернуться, как он хватает меня своими ручищами. Стискивает под ребрами сильно-сильно. Лишая дыхания.
И попой на капот усаживает.
Мы в закрытом гараже. Никто не увидит.
Не услышит.
Не спасет.
- Именно так, - цежу в ответ, впиваясь в его плечи, - в верности не клялась!
Пытаюсь удержаться, пока он с силой стягивает с меня джинсы.
