Дом погружается в тишину. Слышно только, как мы втроем дышим. Поглядываю на время. Тёмка еще не вернулся. Чем он там занят? Беру телефон и пишу Лёньке: «Я за Тёмой».
Тот складывает пальцы в «Ок» и поглядывает на Руслана.
Поднимаюсь и на цыпочках выхожу из дома. Хоть сейчас и лето, снаружи прохладно, даже легкая дрожь пробирает. Потираю предплечья, разгоняя тепло по телу. Под светом луны дома с садами похожи на картину, запечатленную художником.
В темноте появляется оранжевая точка, мерцает, шевелится и гаснет. Потом еще одна, и еще. Оглядываюсь и с тревожным чувством направляюсь туда. Интуиция меня не подводит.
– Опять?! – возмущаюсь я, отчего Тёмка вздрагивает и роняет спичку. Она падает на землю и затухает. Вверх вьется тонкая струйка дыма.
– Блин, Сень, нельзя же так пугать, – выдыхает Тёмка. – Я чуть коньки не отбросил.
– Что на этот раз?
Он отводит глаза и качает головой. Открывает коробок, закрывает, открывает, закрывает.
– С подружкой поругался? – спрашиваю.
– Нет у меня никакой подружки, – Темка сует спичечный коробок в карман шорт. – Просто… в семье проблемы.
Мне это незнакомо. Я не ссорюсь с родителями, если только иногда капризничаю. Мой максимум – отказаться от женской панамки.
Ты же хочешь стать писателем, укоряю себя мысленно, а конфликты – основа произведений. Разберись!
– Расскажи, станет легче, – неуверенно предлагаю я.
– Да нечего рассказывать. Предки меня сюда сплавили, чтобы продолжить ругаться. Я им не нужен, – плечи Тёмки опускаются.
– Ты же знаешь, что это неправда.
Он хмуро смотрит на меня и ничего не говорит.
– Иногда взрослым необходимо побыть вдвоем, чтобы все прояснить. Я об этом недавно в комментах читал.
– Я сам что угодно могу в комментах написать. Интернетик – это не реальная жизнь, Сень. Тут все гораздо сложнее.
– Ла-адно, – присаживаюсь на корточки и сгребаю кучку горелых спичек в руку вместе с горкой пыли. – Но ты же помнишь, что мы сюда приехали отдыхать? Помнишь про абрикосы? Клубнику? Море? – встаю, подхожу ближе и шепотом добавляю: – Подумай о девчонках в купальниках!
Мрачный Тёмка прыскает, едва я упоминаю купальники.
– Я же знаю, что на самом деле ты приехал сюда ради этого, – серьезно говорю я, сжимая в кулаке мусор.
– Так точно, – так же серьезно отвечает он.
– Поэтому давай будем отдыхать. У нас впереди три месяца. А взрослые… они ведь потому и взрослые, что сами могут разобраться с проблемами, да?
– Ну, – вздыхает Тёмка, – может, ты и прав. Я никогда не понимал, почему они ругаются. Вроде все нормально было.
– Помнишь, что ты про сестру рассказывал?
– Я много о ней рассказывал. Говори конкретнее.
– Она все время то ругалась, то мирилась с парнем. И когда ты ее спросил, зачем это все, она сказала какую-то такую фразу… – щелкаю пальцами, пытаясь уловить мысль.
– …что всем нужно выпускать эмоции?
– Да! Вот. И твоим родителям тоже нужно выпустить эмоции.
– Ладно, убедил, – Тёмка треплет меня по волосам, отчего челка спадает на глаза как у какого-нибудь давно нестриженого пса. – Пошли, пока твоя бабушка не начала волноваться.
* * *
Я просыпаюсь, едва начинает светать. Из окна дует свежий утренний воздух. Приподнимаюсь, опираюсь локтями на тумбу перед подоконником и всматриваюсь в туман. Он понемногу рассеивается, являя на свет жемчужные капли росы. В ветвях яблони колышется паутина. Вдали кричит соседский петух. Долго и протяжно, пока не начинает сипеть и не замолкает. Сложно, наверное, быть петухом. Когда ты, состарившись, перестаёшь быть нужным, от тебя избавляются.
